Фрейлейн. Их нихт, шлессен зи бин!
Рахманинов. Куда она могла деться?
Феона. Ну, сладу с ней нету, окаянной! И в сад могла побечь, и на плотину, и на пруд…
Рахманинов встревоженно встает.
Моросит дождь, возле крыльца стоят с зонтами Софья, Марина, Феона, фрейлейн. Рахманинов с Натальей под одним зонтом. Марина держит на руке круглое румяное дитя — младшую дочь Рахманиновых Таню.
Софья. Давайте так. Марина займется верхним парком. Я пойду на пруд. (Поворачивается к фрейлейн.) Вы больны, ложитесь в постель.
Наталья. Я с тобой, Соня…
Она перепрыгивает лужу, устремляется вслед за сестрой, оставляя Рахманинова под моросящим дождем без зонта. Марина передает ребенка Феоне.
Марина. Возьми-ка ее в дом…
Но Таня протестует, с отчаянным ревом рвется из рук Феоны обратно к Марине.
Феона. Ну, никакой управы. Привыкла к Марине, и все тут.
Марина. Ну иди ко мне, моя бонбоночка!..
Она легко подхватывает мгновенно успокоившегося ребенка и уходит в сторону верхнего парка. Рахманинов смотрит вслед жене.
Рахманинов (растерянно). А куда мне?..
Наталья (не оглядываясь). Тебе позволено вернуться к своим свиньям…
Рахманинов, нахохлившись, поднимает воротник своей домашней куртки, идет через двор к густым зарослям сирени. Из разных концов сада доносятся женские голоса: «Ирочка!.. Гуленька!.. Иришечка!.. Барышня!..»
Рахманинов идет вдоль мокрых сиреневых кустов, останавливается, берет ветвь, смотрит на нежные, нераспустившиеся бутоны сирени. Дождевая влага забрызгала его с головы до ног. Что-то привлекает его в чаще кустов, он отводит от лица ветки с липко влажными листьями и уверенно, напролом движется вперед… В самой гуще кустов, на мокрой траве, сидит семилетняя девочка.
Рахманинов. Ирочка, как ты нас напугала! Ты зачем спряталась?
Ирина. А ты зачем меня обманул?
Рахманинов (присаживаясь перед ней). Кто тебя обманул?
Ирина. Ты! Обещал сиреневое вино, обещал на автомобиле покатать, обещал речку…
Рахманинов. Все будет, девочка, и сиреневое вино, и речка, и на автомобиле хоть на край света отвезу! Пойдем, ты вся промокла, можешь заболеть…