— Документы покажи! — рявкнул под ухом кто-то.
— Что, сынок, онемел?
Дыхание допытчиков смердело табаком и перегаром. Юноша предпринял ещё одну попытку вырваться, и вновь неудачно. Близился полдень, по-весеннему тёплый. Безоблачное небо пятнали, создавая вокруг солнца мутноватый нимб, дымы бесчисленных ричмондских предприятий: железоделательного завода Тредегара, кирпичного Азы Снайдер, литейки Тэлбота, городской газовой компании, табачных фабрик, дробилок. Негр-возчик бесстрастно взирал поверх голов с высокого облучка порожней телеги. Чёрный возвращался с пристаней «Самсона и Пая», толпа помешала ему свернуть с Шоко-слип, но негр был умудрён жизнью и не возмущался.
— Так откуда ты, парнишка? — допрашивал лысый дубильщик, — Как тебя звать?
— Какая разница? — в голосе юноши звучал вызов.
— Большая!
Дубильщик потянул за верёвку, удерживающую книги в связке. Юноша не отпускал. После минутной борьбы бечева лопнула, и книги рассыпались по мостовой. Лысый ухмыльнулся. Юноша яростно толкнул его в грудь. Тот покачнулся, с трудом устояв на ногах.
Смелость молодого человека вызвала одобрительные выкрики в толпе. На перекрёстке собралось сотни две народу, и ещё с полсотни зевак наблюдали за происходящим со стороны. Большая часть присутствующих была настроена отнюдь не агрессивно. Будто школьники, под благовидным предлогом сорвавшиеся с уроков, они радостно воспользовались вестью о падении форта Самтер, чтобы покинуть опостылевшие станки с верстаками. Они жаждали порезвиться, а кто подходил для этой цели лучше, чем заплутавшие на улицах южного города северяне?
Дубильщик хмуро потёр грудь. Его самолюбие было уязвлено:
— Я, кажется, задал тебе вопрос, парнишка.
— А я, кажется, ясно дал понять, что тебя это не касается! — юноша подбирал книги. Две или три из них успели затеряться в сутолоке.
— И всё-таки, парень, откуда ты?
В голосе молчавшего доселе сутулого работяги юноша расслышал примирительные нотки, а потому сквозь зубы ответил:
— Фальконер-Куртхаус.
Толпа, по-видимому, останавливала и допрашивала подобным же образом всех, кто соответствовал её представлениям о том, как должны выглядеть северяне. Вероятно, так и попался привязанный к решётке бедолага.
— Фальконер-Куртхаус?
— Да.
— А звать?
— Натаниель, — имя он назвал настоящее, тут же присовокупив к нему фамилию с вывески напротив: «Бэйкон и Баскервиль», — Натаниель Баскервиль.
— Выговор у тебя, Баскервиль, не наш. Не виргинский.
— Учился на Севере.
Звучало правдоподобно. На студента молодой человек походил и одеждой, и манерами, и поклажей.