Смысл в том, что системность никогда не даёт вторично то, что как пробу даёт первично. То есть, все впечатления идут по ниспадающей глиссаде, что ни для кого не секрет, но для большинства табуированная тема или вообще тайна подсознания.
И вот тут то и появляется Бог.
Но не тот, который прорисован в библейских сказаниях на основании измученных воздержанием пророков, а тот, который действительно действует не декларациями, а состояниями.
Этот Бог - Тело.
Не думается, что это тайна для понтифика, патриарха, раввина, брахмана или муфтия.
Поэтому прямая зависимость от Бога, независимо от системы, где находится личность в очередной пространственно-временной промежуток времени, это и есть действительная мотивированная религия, которая, в отличие от религии официальной, тщательно камуфлирована, апокрифирована, трансцендирована и этапирована эпатажем мимикрии условных обрядов в столь далёкий уголок сознания обыкновенного человека, что большинство относится к предполагаемому как аксиоматическому до такой степени серьёзно, до какой можно довести лишь осла, принуждая его ежедневно запрыгивать в игольное ушко.
В контексте вышесказанного следует понимать сексуальность как истинную божественность, а традиционную божественность как пассажность заговора, загоняющую ослов в ту нишу, куда никакая естественность просто не пойдёт в силу неестественности и непристойности предложения.
Сакральная зависимость духовности от сексуальности
Не подлежит никакому сомнению, что исток мотивации практических действий тела, направленных на условные ценности безусловной рефлексией, лежит в поле совокупности физиологии с метафизикой духа.
Что подразумевает коллизии тестостерона и эстрогена как причину возникновения самой идеи бога, потому что духовность проистекает из движения навстречу этих двух гендерных зародышей субатомного совокупления, в результате чего и существует сама духовность как мотивация человечности.
Понимая, что родители бога это эстроген и тестостерон, можно выявить и основные качественные признаки его самого, которые определены перманентной бисексуальностью, определяющей божественное как единое, исходящее их разделённого не божественного.
Что определяет гомосексуальность как минимальную функциональность, допускающую лишь прорыв в ступень гетеросексуальности, гетеросексуальность как полуживотное состояние, ориентированное на репродуктивную функциональность, которая как барьер исключает всё, что вне основной функции, и бисексуальность, как высшую ступень человечности, то есть состоявшуюся божественность.
Понимая, что Бог это Тело личности, которая как личность существует на основании божественного состояния и его истечения, следует признать, что божественность не может не быть самодостаточной в самом понимании этого определения, то есть не может зависеть от дисбаланса своей божественной элементой базы, а именно - сексуальной зависимости своей множественной составляющей от конкретного объекта, который в любом случае является субъектом, как часть восприятия, а поэтому как личностный объект воспринимается гранями перманентного танца истинной мужественности и настоящей женственности в долине грёз океана вечной жизни, которая всегда с тобой.
Сакральность сверхестественного подразумевает полноценное естественное, не замутнённое неестественным толкованием.
Поэтому понимание того, что сама идея трансцендентности и метафизики, осложнённая многочисленными синонимами, сбивающими с толку начинающего мыслителя, пытающегося разобраться в калейдоскопе хитросплетений неполноценности, не достигшей полноценной бисексуальности в своём генетическом развитии и шифрующая эту неполноценность оккультными кульбитами, возникла в сознании сексуально неудовлетворённого тела, то есть недоделанного бога, который в силу своей потенциальной теоретической допустимости в степень божественности не может не быть дьявольски изощрённым в попытках апокрифировать апофеоз своей собственной несостоятельности, выраженной тем, что он есть, и спрятать это в идею непознаваемого, размноженную шизофреничным шифром семантического ряда в степень непреложных истин мировой философии и религии.
Сексуальность мира как воля и представление
Рассматривая сам смысл любого восприятия как необходимость существования, нельзя не констатировать, что сексуальное восприятие есть высшая степень осмысленного существования, и что все человеческие действия разума и духа в любом случае сводятся к сексуальной энергетической составляющей.
Феноменальность мира, то есть понимание его как концентрированной картины, извлечённой из хаоса энтропии посредством разума, являющимся договорным инструментом, передаваемым из поколения в поколение, базируется на энергии её восприятия, то есть на энергии совокупности человека животного и человека чувственного, что определено эротической доминантой всего сущего, подразумевая под сущим выдуманный мир людей, поскольку иного мира не существует.
Сводя всё философское и религиозное познание в точку "здесь и сейчас", нельзя не обнаружить в ней конкретного живого человека, поскольку больше там ничего не может быть принципиально.
Отбрасывая неестественное как игры разума, можно рассмотреть истинное естественное, то есть действительно божественное, а именно - человеческую сексуальность как исток и мотив всего опосредованного человеческого, созданного лишь для улучшения комфорта самой сексуальности, множенной дискурсом универсальности мира.
Воля, как непреодолимое, мотивированное непознаваемым истоком действие, при рассматривании её по результатам, поскольку иначе она неопределима, представляет собой чистейшую квинтэссенцию сексуальности как базового мотива представления, поскольку мир людей это чистое представление и вне человека мира просто не существует.
Что невозможно оспорить.