Явился к обеду в наш философско-социологический коллектив.Встретил своего умного научрука Эдуарда Федоровича.
– Хорошо принимали? – спросил он,вглядываясь. – И сам принимал?
– Ни синь порох, ни боже мой, – отвечал я.
– Да уж ладно, видно же. Ну, делись привезенным.
– Эдуард Федорович, не только слова, слова, слова, ноуже просто бессловесная, бессвязная болтовня. Болтают, болтают и болтают.
– А где сейчас не болтают? – хладнокровно отвечалЭдуард Федорович. – Сейчас в мире два состояния: или болтают, илистреляют. Выступал?
– Нет. С чем? Перед кем?
– Гордыня, юноша. Сеять надо везде, и в тернии, и придороге.
– Эдуард Федорович, я все как-то не осмеливалсяспросить: мы на кого работаем?
– Так ставишь вопрос... – Эдуард Федорович закурили скребанул черную седеющую бородку. – По идее – на того, кто платитзарплату. Но так как нам платят зарплату те, кого мы б желали сковырнуть, тобудем утешать себя мыслию, что мы работаем на Россию, на возвращение ееимперского сознания – раз, и второе: платят они нам не из своего кармана, а изнародного. Вывод: мы работаем на русский народ. Утешает? Видишь перспективы,далегляды, говоря по-белорусски? Диссертация твоя должна быть проста, как водыглоток.
– Но необходима ли она, как воды глоток?
– Всенепременно: мы ходим в пустыне всезнания инезнания одновременно. Мир знает все больше и не знает все больше. Раздвиганиеграниц знания бессмысленно, обречено, что доказано тупиками всех систем и цивилизаций.Социализмом обольщаться не будем, капитализм – зверь, который подыхает отперебора в пище. Биржевые клизмы – средство слабое и всегда краткое. Америкаобречена, ибо тип мышления человека становится придаточным к машине. Жива вмире только Россия. Мы видим, что в мире все перепробовано, все пути к счастью:системы, конституции, парламенты. Борьба за свободу всегда кровава, ведет кследующей борьбе, свобода – это и бзик, и мираж. Вера, религия делает человекасвободным. Только она. Чего ради я тебя гоняю по всяким болтологиям? Чтоб тебяот них стошнило.
– Уже.
– Отлично. Садись, молоти текстовую массу. Так и пиши:вы, интеллигенты, захребетники народные, сколько еще будете вашей болтовнейвызывать кровь? Мы же договорились: ты строишь две пирамиды человеческогооткрытия мира, поиска истины, создания жизненного идеала. Одна пирамида –обезбоженного сознания, полная гордыни, псевдооткрытий, изобретенийвелосипедов, ведущая к озлоблению и разочарованию, так как рядом созидаютсятьмы и тьмы других пирамид со своими идеалами. Все доказывают, что их идеалнайкращий, вот тут и кровь. И второе построение: когда идеал известен – ИисусХристос, когда истина ясна с самого начала, то человек не тычется в поискахсмысла жизни, а живет и спасает душу. Ибо только душа ценна, все остальноетлен. Такому сознанию нужна монархия, ибо только она обеспечивает союз неба иземли. Попутно скажешь, что выборная власть, которая сейчас, разоряет и ссоритлюдей, а наследственная обогащает и сплачивает. – Эдуард Федорович поискал,куда бросить сигарету, и нашел ей место в подставке у цветка. – Не думаю,что мне долго удастся демократов в дураках держать. У них кроме хватательныхрефлексов развито также чутье на опасность. Мы же отказались готовитьконференцию «Демократия как мировой процесс», они, думаю, не забыли нашепредложение работать по теме «Российская демократия как следствие партократии ипричина бедствий России». Бежать им всем некуда, они будут тут держать оборону.
Я уселся за компьютер. Ну, загружайся, говорил я, тыча в кнопки.Компьютер, натосковавшись за два дня разлуки, довольно урчал и попискивал. Янабрал: девушка, женщина, Капелла, трибуна, музыка, собор, Северная Венеция,Собчаковка, Северная Пальмира, Петроград, Питер, Санкт-Петербург, каналы, Нева,ранняя весна, грудной голос, взгляд, рука, разлука, надежда. Потом ткнул вкнопку «сумма-суммарум» – что же у меня получилось, что сие значит? Компьютер,в отличие от меня, знал дело туго. Написал: Поставьте задачу, введитедополнительные данные. «Расшибу я тебя когда-нибудь», – сказал якомпьютеру и заказал ему шахматы, вторую категорию трудности. То есть я заранеезнал, что проиграю. Вскоре я остался с одним королем и уныло бегал от егокороля плюс его же коня. Я знал, что он все равно тупо и методично загонит меня,и просил ничью. Он не соглашался. Я сбросил шахматы, вывел на экран детскуюигру. В ней я разобрался моментально, и мне даже интересно было, куда это такрвется мой герой, разбрасывая налево и направо соперников, круша каменныестены. Оказалось, рвется к призовой сумме очков.
Еще же симпозиум идет, думал я. Если она участник, то придетже. Скажу Эдику – надо зарядиться социальным оптимизмом и чувствомоскорбленного русского достоинства, и к ночи на поезд, а?
Ой, думал я, ну приеду, ну найду, ну и что? Подниметнедоуменно брови, взмахнет ресницами, остановит вопросительный взгляд. «Идемтев Капеллу». Ну снова пришли, ну прослушали, и что? Она же замужем. Стоп! Еслиона замужем, то она же, православная, непременно венчана, то есть у нее женепременно кольцо. Я напрягся, вспоминая, есть у нее кольцо, было ли на руке?Она сидела справа. То есть... то есть я не помнил про кольцо. Стоп! Я же знаюглавное – Александра Григорьевна Резвецова. Я рассуждал, а сам уже звонил:восемь – гудок – восемьсот двенадцать ноль девять. Не сразу, но дозвонился.«Справка платная. Будете заказывать?» – «Еще бы!» – «Номер телефона, адрес». Япродиктовал, не испытывая ни малейшего укола совести, что мой личный интересбудет оплачивать контора. «Вам позвонят». Я положил трубку и сообразил, чтопозвонит-то она в своем городе. Я снова стал накручивать, снова дозвонился. Ужедругой девушке объяснил, что я из Москвы. «Я приеду, я заплачу». Со мной иразговаривать не стали.
– Эдуард Федорович, – я пришел к нему в кабинет,он что-то диктовал, гуляя, Юлия, сидя, записывала. – У вас есть знакомые всеверной столице?
– Даже два. Оба очень приличные, оба Глеба.Телефоны... – Он продиктовал и даже не спросил, зачем мне нужны егознакомые. – Ну чего, строчишь?
– Вдохновения нет.
– Какое тебе вдохновение? Суворов! Молод, силен. Этомне надо вдохновение, так? Так, Юлия?
Юлия дернула плечиком.