Ничего.
– А может быть...
А правда, чего ещё может быть? Топнуть в нужное место - так не подберёшься теперь. Крикнуть если только: отчего бы пупырю на голос не реагировать.
– Михалыч, ты чего про плотву говорил-то?
– Ну, здоровая, грю, клевала. На кашу.
– А если точно?
В михалычевых глазах загорелась искра понимания.
– Плотва здоровая клевала, - с выражением завёл он, уставясь на холм. - На кашу хорошо клюёт плотва. Во какая ловилась. На кукурузу тоже хорошо идёт иногда. А прошлым летом я на кашу ловил. Плотву.
Арсений поморщился.
– Ну, не помню я точно, - развел руками Михалыч.
– А Щербина сказал, - Арсений прикрыл глаза, вспоминая. - Ну, с приездом, что ли?
– С прибытием. Ну, с прибытием, что ли?
Холм не дрогнул.
– Ну, за прибытие, что ли? Ну, на здоровьичко, что ли? Ну...
Под вечер прояснилось. Золотой солнечный шар канул за Малаховку, выкатились на чернеющее небо игрушечно яркие звёзды. В речке кто-то сонно вздыхал и плюхал.
Пупырь подпирал небесный свод.
Допили поллитру, дожевали огурцы. Совершенно уверили себя, что активизируется подлый генератор словами, и время от времени сочиняли новые обороты с плотвой и приездом. Всё без толку.
– Щербина женат, не знаешь?
– Нет, вроде. Девчонка к нему забегала, беленькая такая, шустрая. Отец у него в десятом цехе работает, фрезеровщиком.
– Если что... надо будет в милицию, наверное...
– Съездили, блин, на рыбалку!
Помолчали. Послушали настырных комаров.