— А если оно жидкое? Потечет же! Мам, это ты не возьмешь в ум, что на тупом конце есть воздушная площадка. Полость.
— И что это дает тебе?
— Я разбиваю где полость, и мне легче захватить край, не пачкая пальцы, легче в слой попасть.
— Теоретик. Ты посмотри, как папа делает: два удара и ровная крышка срезается. Аккуратно. Элегантно. Скорлупа не сыплется.
— Крышка! Для чего-то природа оставила полость на тупом конце. Надо использовать.
Гаврик явно наслаждался дискуссией, демонстрируя свою якобы тягу к научно-исследовательскому поиску и тем самым как бы умеряя наши родительские тревоги и заботы.
Я старался быть голубем-миротворцем:
— Ну пусть использует подарок природы.
— Да. Надо утилизировать всякую раскрытую тайну природы, — Гаврик с иронической улыбкой гнул свою натурфилософскую линию.
— Ты сначала по учебникам узнай про тайны природы, — а мама гнула свою педагогически-воспитательную линию.
— Ну, ты меня достала.
Я попытался стереть линию конфронтации:
— Налей чай, Лен. Только покрепче. А какой чай?
— Какой! Хоть какой. Никакого нет сейчас. Турецкий вон достала.
Лена запнулась на этом слове и взглянула на сына. Но его “достала” и мамино “достала” были из разных миров. Гаврик не отреагировал, и она продолжила:
— Да. Турецкий. Даже наш грузинский был лучше. Ты смотри, Гава, папа уже всё съел, а ты всё еще с первым яйцом возишься.
— Ты куда-то должна идти?
— Нет. Но нельзя же...
— Дай спокойно поесть. Я люблю медленно...
Тучи сгущались, и я опять попытался осветить их лучом мира.
— И какой русский не любит быстрой еды...
— Значит, я не русский.