— Точно, страшенный хищник.
— Большой был кобель, не кидался на тебя?
— Здоровенный, как боров. Ничего, я его смело стрелил, не гавкнул.
— Ну и хорошо. Значит, штраф пойдешь платить за убиение особо охраняемого позвоночного животного семейства псовых, отряда хищных, класса млекопитающих фауны СССР, то есть четыреста рубликов в сберкассу?
На следующий день утречком вернул-таки наш зверобой сто рублей.
Павел Михайлович часто устраивал облавные охоты. Для отоваривания лицензий на лосей, для отстрела волков и бродячих собак. На одной из волчьих охот они вдвоем с егерем шли по следам подранка. Зверь был задет крепко и скоро стал забиваться в чащу. На небольшом прогале посередине громоздился завал, весь в снегу. Прямо на него уходил след.
Преследователи решили, что подранок забился под стволы. Михалыч встал шагах в десяти от кучи с карабином, а егерь обошел с той стороны — пугануть, пошуровать. Так сделали еще потому, что у егеря дробовик с картечью. Если бы волка «вытаптывал» Михалыч, то было бы неловко стрелять, все же рядом. А когда Михалыч стоит на изготовку, то ладно. Во-первых, карабин, а во-вторых, стрелок дай бог всякому.
Начал было егерь суховершинником в куче шуровать, да как сиганет. Ружье, лыжи, только что не валенки, так на куче и оставил. Вмиг оказался за спиной у Павла Михайловича.
— Паша, там медведь, в дыре-то. А волчий-то след верхом прошел.
— Что ружье-то бросил?
— Паша, ты карабин мне дай, я тебе поштрафую, достань мне лыжи и ружье, а?
Поштрафую — так действительно говорят, то есть подстрахую. На Вологодчине многие слова чудно произносятся. Когда быстрая речь или разговаривают старые люди, поначалу не очень-то понимаешь. Все дак-дак, дак-то...
— Нет, милок, тут как на фронте. Бросил боевое оружие, так сам и лезь. А уж я тебя отсюда поштрафую как надо.
Пока препирались, хозяйка вымахнула из берлоги да пошла на Михалыча. Хорошо, что снег глубокий — не ходко поспевает, чисто плывет. Вот оскаленная морда прямо около лыж, глаза маленькие, злые, и все ревет.
Сухо стукнул карабин. Егерь пошел за лыжами. Эх, лохматая... Из берлоги выскочили два медвежонка этого года прибылы́е, десятимесячные, да в лес. Потом их следы несколько раз встречались. Пропали звери, конечно. А волк так и ушел.
Темнело уже, да и снег начинался...
Все знают, что бобры хорошие строители: строят они плотины и хатки, в которых живут. Но мало кто знает, что такая созидательная деятельность совсем не обязательный атрибут бобриной жизни. Если берега водоема крутые, зверь спокойно роет норы. Плотина появляется только в том случае, когда не хватает воды, то есть на мелких ручьях и речушках, в ирригационных канавах, в болотистых лощинах. Тогда бобры действительно из кольев, веток и грязи делают плотины, устраивают запруды. Вода служит укрытием: выход из норы, или из хатки, открывается под воду. По воде легче транспортировать срезанные сучья, которые служат строительным материалом и кормом.
Длинные плотины строят канадские бобры. Эти сооружения достигают пятисот метров. Наши бобры — более скромные гидротехники, однако плотины по тридцать — пятьдесят метров, даже по восемьдесят — обычное дело, их легко найти в Воронежском, Хоперском или Березинском заповедниках. По таким дамбам свободно проходит не только человек, но и зверь более тяжелый — кабан, олень. Иногда запруд целый каскад — одна за другой.
Интересно представить, как это все происходит, как они между собой договариваются, ведь бобр — очень молчаливое животное. Кто работает прорабом, кто мешает раствор, кто сверяется с проектом? Прямо чудеса какие-то, особенно если верить психологам, что интеллект животных совершенно не сопоставим с нашим.
В 1970 году в Хоперском заповеднике егерь мне рассказывал, что у них неподалеку от усадьбы была бобровая плотина в 250 метров длиной — по ней телега проезжала. На беду вода от запруды заливала покосный луг, и местные жители, недолго посовещавшись, плотину взорвали. На то и заповедник, чтоб травушку-муравушку косить да буренок выпасать.