Перед глазами вдруг ясно встает картина, как я стою возле плиты в кремовых пижамных шортах и тонкой шелковой майке — образ, подсмотренный мной у модного блоггера в инстаграме. Готовлю себе кофе, пью его из белой фарфоровой кружки, глядя в окно. Я должна здесь остаться. Если для этого мне нужно будет удовлетворять все сексуальные прихоти Булата и быть терпеливой — я это сделаю. Такой жизнью я хочу жить. Покупать продукты, не считая денег, приходить в эту квартиру и готовить, зная, что больше не увижу неряшливого отчима, разящего перегаром, и не услышу крики матери, в очередной раз указывающей, что я сделала не так.
Желудок начинает подавать недвусмысленные сигналы о том, что голоден, и я решаю исследовать содержимое холодильника. Надеюсь, Булат не запер меня в квартире, где совсем нет еды.
Прохладная хромированная ручка мягко отщелкивается, и я облегченно выдыхаю: продукты есть. На подсвеченных полках лежат несколько видов сыра, кусок мяса с вакуумной упаковке, тонкая, словно высушенная палка колбасы с налетом белой плесени. Последняя, видимо, успела испортиться. Есть яйца, две стеклянные бутылки с соком, банка консервированных оливок. Фу. Их я терпеть не могу. В нижнем отделении я нахожу упаковку овощей, похожих на морских ежей, и решаю ее не трогать. От голода я точно не умру, это уже хорошо.
Следующий шаг — разобраться с плитой. Она плоская и сенсорная — такая была в квартире Оксаны. Наобум потыкав кнопки, я добиваюсь того, что одна из конфорок загорается красным, и ставлю на нее сковороду.
Через двадцать минут я сижу за столом. Передо мной стоит тарелка с глазуньей, рядом с которой аккуратно разложены ломтики сыра и подкопченного мяса, и кружка с черным кофе. С ним мне пришлось повозиться — кофемашина отказывалась подчиниться с первого раза. Жаль, что сел телефон и я не могу выложить эту красоту в инстаграм. Ладно, в другой раз. Надеюсь, такой шанс у меня будет.
Мясо имеет непривычный вкус, как, впрочем, и сыр, и я жалею, что не нашла хлеба. Я стараюсь есть неторопливо и изящно: режу еду на мелкие кусочки, перед тем как положить в рот, тщательно жую. Вспоминаю наши ужины дома: как отчим с шумом всасывал суп и рвал зубами курицу, аккуратно откладываю приборы и подношу к губам чашку. Как бы я не была голодна, я никогда не буду есть как он.
Напиток оказывается крепким и горьким настолько, что я машинально начинаю шарить по столешнице в поисках сахара. В мире богатых людей у пищи другие вкусы, которые мне не сразу удается распробовать, и я обещаю себе, что обязательно это сделаю это в будущем. Я буду работать над собой, чтобы больше ни одна живая душа не назвала меня оборванкой, не упрекнула в отсутствие вкуса и не смогла заподозрить, что я родилась в такой провинциальной глуши как Череповец.
Булат вернется сегодня и мне нужно придумать, как убедить его в том, что я ему необходима. Он сказал, что не имеет проблем с сексом и не привык за него платить, значит, мне нужно предложить что-то сверху. Что хотят мужчины от женщины помимо секса? Наверное, восхищения и заботы. Я могу все это дать: я хорошо готовлю, я веселая, и я умею слушать.
План действий зреет в голове за минуту. Я быстро обшариваю шкафы в поисках необходимого набора продуктов для своего коронного блюда — пасты карбонары. Вкуснейший рецепт, подсмотренный мной в одной кулинарной передаче. В одном из яшиков я нахожу гнезда макарон и упаковку одноразовых сливок и начинаю улыбаться. Еще одна маленькая победа.
Когда время на часах показывает семь вечера, в списке выполненных мной дел числятся вымытые полы, начищенные до блеска зеркала и кухонный гарнитур, а на плите в совершенно новой блестящей кастрюле остывают макароны под сливочным соусом. Чтобы не выглядеть запыхавшейся, я принимаю душ и закутавшись в знакомый халат, сажусь перед телевизором.
К середине дурацкой передачи меня начинает неумолимо клонить в сон, но звук поворачивающегося в замке ключа заставляет меня вскочить на ноги. Я поправляю волосы, туже затягиваю халат и, придав лицу доброжелательное выражение, выхожу в прихожую.
— Привет… — все заготовленные слова за секунду улетучиваются из головы от негодования. Булат идет мне навстречу, не сняв обувь. Его квартира размером с футбольный стадион, а я потратила два с половиной часа на мытье полов.
— Я убиралась, если ты не заметил, — погасив вспышку гнева, с укоризной смотрю на его туфли.
Булат окидывает меня оценивающим взглядом и, проигнорировав мое замечание, направляется на кухню.
— Ты нашла, что поесть? — долетает из-за его плеча.
Мысленно приняв первое поражение, я иду за ним. Я дала себе обещание быть покладистой и милой, и я собираюсь ему следовать.
— Да, в холодильнике оказалось достаточно еды. Ты голоден? Я приготовила карбонару.
Булат мельком смотрит на плиту, берет из сушилку ту самую чашку, из которой я пила утром кофе, и ставит ее в отсек кофемашины.
— Я поел. Почему не открыла консьержу?
Я непонимающе смотрю на него, а потом меня осеняет. В обед в дверь и правда несколько раз звонили, но, увидев в глазке незнакомого мужчину, я решила, что правильнее будет не открывать. Кто знает, с какой целью он пришел.
— У меня нет привычки открывать посторонним.
Булат подносит к губам чашку и разворачивается. Сейчас в его глазах я впервые вижу нечто, напоминающее усмешку.
— Достойная привычка, Таисия. Это была доставка еды, хотя ты тут явно с голоду не умирала.
Я пытаюсь угадать, что скрывается за этим замечанием, и решаю записать его в счет похвалы. Теперь он знает, что я хозяйственная, даже если и не захотел пробовать мои макароны.
— Я люблю готовить, — произношу с достоинством. — Как прошел твой день?
— Нормально, — осушив чашку в один глоток, Булат опускает ее на столешницу и указывает глазами на дверь. — Пойдем.
8
Булат, пройдя мимо, покидает кухню, я выжидаю несколько секунд и иду вслед за ним. Не люблю, когда мне отдают распоряжения, не поясняя цели, но сейчас не подходящее время это демонстрировать. Я хочу остаться в этой квартире и не собираюсь ничего портить.
Я останавливаюсь в коридоре, не зная, в какую из комнат пошел Булат, и для начала решаю заглянуть в гостиную. Он оказывается там: сидит на диване. Его взгляд грузом ложится на меня с первыми шагами и не сдвигается до тех пор, пока звонивший телефон его не отвлекает.
Булат мельком смотрит на экран, прикладывает к уху. Возникшее напряжение внутри меня ослабевает — от его пристального внимания я волей не волей начинаю теряться.
— Приветствую. Да, я уже там был… Завтра, скорее всего… Это лучше у Марата уточнить. Он про две эски говорил. Давай.
Завершив вызов, он кладет телефон рядом и снова находит меня глазами. Смотрит на подол моего халата и голые ступни, которые я заклеила найденным пластырем, вновь поднимается к лицу.
— Халат сними и иди сюда.
Стихшее напряжение, смешанное с растерянностью, за долю секунды достигает максимальной отметки. Так не годится. Пусть сначала скажет, что согласен принять мои условия. Если он снова хочет заняться со мной сексом и нужно терпеть боль, мне нужна ясность.
— Ты сказал, что мы обсудим мое нахождение у тебя, как только ты вернешься.
— Я так не говорил. Я сказал, что решу, что с тобой делать. Подойди.
Дав себе несколько секунд, чтобы подавить восставший коктейль из негодования и беспомощности, я шагаю к нему. Халат сразу не снимаю. Подождет.
Булат продолжает смотреть, лениво, слегка прищурившись. Думает, что все и всегда происходит по его правилам.
Я останавливаюсь в полуметре от него, опускаю ладони на пояс. Хочу небрежно развязать его, но потом вспоминаю о своей цели. Мне нужно его покорить, потому что вымытые полы и приготовленные макароны не смогли этого сделать.
Пропускаю плотную ткань сквозь пальцы, не спеша тяну. С секунду даю ему полюбоваться животом в зазоре, обхватываю лацканы халата и спускаю их с плеч. Удары сердца с силой раздувают грудную клетку. Я не привыкла ходить голой даже в одиночестве, и мне не сразу удается обуздать нервозность.