— Не бойтесь, — подбодрил меня бомж. — Я все равно напортачил, какая теперь разница?
«А ведь и верно!» — подумал кто-то моими мозгами. А потом подошел к двери моими ногами и впихнул внутрь мою задницу. Как же здесь воняет! Приборной панели нет, зато приборов столько, что тачка из «Назад в будущее» нервно курит. Все искрит, моргает. Провода, схемы.
— Усилитель? — спросил я, кивнув на все это безобразие, когда парень сел за руль.
— Это усилитель. — Ткнул пальцем в схемы. — А здесь генератор поля. Там, под капотом, основной агрегат, а здесь то, что горит часто.
— Я бы так же сделал.
Парень повернул ключ. Вместо ожидаемого чихания, сопровождаемого грохотом отвалившегося глушителя, раздался приятный гул. Я поискал ремень безопасности — тщетно. А когда снова посмотрел перед собой, заорал дурным голосом. Вернее, заорал бы, не заткни мне рот грязная ладонь, пахнущая ночным кошмаром выпускника МГУ.
— Молчать! — зашипел парень. — Ни звука, пока патрули не пролетят!
Ладонь исчезла. Я молчал. Я, вообще, мужик понятливый, про меня кино было бы не интересно снимать. Вот сказали: «патрули». Я и сижу, жду патрули. Пусть пролетят, если надо. А сам тем временем смотрю туда, где только что высилась моя крепость о тридцати этажах, с пристройками. Крепость-то осталась, пристройки тоже. А вот этажей осталось не больше двух. Впрочем, в темноте не понять. Может и три.
«Мерседес», «Ауди» и, что самое скверное, «Роллс-Ройс» исчезли. «Ройса» жалко, подарок все-таки. Да не какой-нибудь, а президентский, за вклад… куда-то там, не помню уже. Я куда только не вкладывал. Правда и отдачу неплохую получал.
Тут что-то зашумело. На фоне звездного неба появились тени летательных аппаратов, лучи прожекторов зашарили по земле. «Патрули!» — с почтением подумал я.
— Не двигайся! — прошептал парень.
Луч скользнул по нашему убежищу, на миг ослепив холодным белым светом, и пропал. Патрули пролетели.
— Я думаю, это автоматы, — сказал парень, вылезая из машины. — Каждый день в одно время. Я всегда прячусь, пока не заметили.
— Кто? — Я тоже выбрался на свалку, в которую превратилась стоянка.
— Пришельцы, инопланетяне. Наверное. Может, кроты-мутанты. Или зайцы-виртуозы. Во всяком случае, пока все не умерли, их не было. Пошли, здесь не безопасно. Ночью собаки лютуют.
Запинаясь о куски бетона, хрустя битым стеклом, я шел за Вергилием к вратам ада. Пока моя Беатриче бросает дротики в мою фотографию. Или спит с любовником. Или ест мороженое перед телевизором. Честно, не представляю, чем она целыми днями занимается. Хотел даже камеры установить, из любопытства, но отвлекся, а потом забыл.
В голове будто молния сверкнула. Я остановился посреди свалки и понял, что это — останки моей крепости!
— Саданули бомбой три года назад, — сказал парень. — Чудом выжил. С тех пор и прячусь.
— Это ты молодец, уважаю.
Дверей не было. Турникет сломан. Но внутри до странного чисто. Хотя и ни одного стекла целого не осталось. Парень пять раз хлопнул в ладоши, и свет загорелся. Окна оказались заколочены досками.
— Поможешь?
Вдвоем мы, пыхтя, придвинули к дверному проему сначала кофейный автомат, а потом автомат с чипсами и газировкой. Правда, без чипсов и газировки. Убедившись, что просвета между автоматами нет, парень по-хозяйски поманил меня за собой. Прошли в одну из лабораторий на первом этаже. Теперь она больше напоминала склад. Или помойку.
— Я стащил сюда все, со всех этажей, чтобы не бегать, — говорил парень, лавируя между столами, заваленными компьютерами и приборами, перепрыгивая через штативы с пробирками. А уж бумаг было великое множество. Большая часть исписана от руки, но попадались и распечатки.
Мы подошли к маленькому столику, стоящему в углу. Парень предложил мне старинный осциллограф, и я сел. Достал сигару и взглядом спросил разрешения. Парень, усевшийся на вертящийся стул, кивнул и протянул руку. Я достал вторую сигару. Ароматный дымок прекрасно дополнил атмосферу. Еще бы коньячку сейчас. Мне здесь отчего-то даже нравилось.
— Все началось, когда мне было десять, — заговорил парень. — Мир скончался меньше чем за год, оставив меня одного. Я пришел сюда, искать корень зла. Хотя понимал, что поздно. Оказалось, что я слишком туп, чтобы разобраться. Пришлось обойти все городские книжные магазины, библиотеки, институты. Кругом воняли разлагающиеся трупы, а я возил книги сюда, на тележке из супермаркета.
Я представил эту сцену в виде фотографии. Что-то меня сегодня понесло на фотографии. Не люблю ведь ни сниматься, ни снимать. Даже репортерам всегда умудрялся для этого дела замов подсовывать. Меня за это еще «серым кардиналом» дразнили в прессе.
— Когда мне было пятнадцать, я распутал клубок. Вам интересно?
— Пока да, — кивнул я. — Все пытаюсь найти здесь лирическую составляющую, но… Продолжай. Чувствую, поворот будет внезапным.
— Разработка бактериологического оружия, банально и просто!
— Бред, — вырвалось у меня. — Да чтобы здесь…
Парень сорвался с места и, пометавшись, обрушил мне на колени кипу бумаг. В верхней я узнал отчет, над которым оставил корпеть Илану. На тридцатом этаже…
— Видите? — Парень тыкал пальцем в колонки цифр. — Недостачи, списания, внеплановые заявки. Для меня это теперь ясно, как день! Этот Г. И. Гнедов создал совершенный вирус, втайне от всех! А вот здесь газеты. Смотрите. И сопоставьте с этими служебными записками.
Газета выпала у меня из рук. Сигару, впрочем, я удержал — и на том спасибо.
— Как я понял, этот Альберт Стогов поручил дочери внутреннее расследование, — говорил парень. — Вот результат. Она докопалась до истины и погибла в автокатастрофе. Сначала я не придал этому значения, но потом посмотрел несколько русских сериалов, чтобы проникнуться атмосферой прошлого, и меня осенило. Гнедов — убийца! Илана заходила к нему в лаборатории, в кабинет. Слишком часто за последнее время. А теперь гляньте сюда!
Он с торжествующим видом вытащил еще одну бумагу.
— На следующий день после ее смерти прибывает комиссия по обмену опытом из США. Особый интерес исследованиям Гнедова. А тут? Это же проще пареной репы! Анонимная спонсорская помощь для его исследований. Пять миллионов долларов. Они все спланировали, а Илану угораздило влезть.
— Погоди. — Я отложил бумаги и уставился на парня, который теперь походил на припадочного. Видать, его прямо распирало после долгих лет одиночества. — Хочешь сказать, что Гнедов работал на американцев? Создал бактериологическое оружие?
— Только не учел скорость размножения и способность к мутации, — усмехнулся парень. — За год мир опустел.
— А ты?
— А я даже не чихнул. Иммунитет. И это — вторая часть моей истории. Разобравшись с причиной, я принялся изучать генетику, химию, биологию, все смежные дисциплины. Обнаружил здесь образцы ДНК всех сотрудников и стал сличать их со своей, пытаясь понять причину.
— Понял?
— Ага. Моя ДНК оказалось уникальной в… — Он бросил на меня пренебрежительный взгляд. — Впрочем, вы не поймете. Главное, что она оказалась уникальной, невосприимчивой к вирусу. Скуки ради я пытался рассчитать вероятность появления иммунитета у своих детей. Надо же было как-то развлекаться. «Скрещивал» себя со всеми сотрудницами.
— Извращенец, — пробормотал я, выпустив струю дыма в потолок.
— Зовите как хотите. После девятой пробы я махнул рукой. Но тут мне на глаза попался образец Иланы Стоговой. К тому времени я уже понимал, что с ней случилось, и преклонялся перед ее отвагой. Мне нравилось рассматривать ее фотографии. Я влюбился в нее, понимаете? Настоящий человек! Не то что этот серый кардинал, ее отец. Готов спорить, она ему говорила, а он не верил.
«Ну да, наверное, так оно и было, — подумал я. — Вернее, будет».
— В общем, я сделал последнюю попытку и поверил в чудеса, в провидение! Наше с ней потомство закрепило бы мутацию. Полная невосприимчивость к вирусу Гнедова, да и к любому другому тоже! У человечества остался крошечный шанс, и я покатил за учебниками физики.