Я снова легла, обдумывая эту мысль. Нет, не пойдёт! Всю неделю у нас контрольные, значит, потом придётся одной их переписывать, а это мне совсем ни к чему. Да дело не в том, что мне не у кого будет списывать ― обычно «сдували» у меня, я ведь хорошо училась. Но последнее время мне всё так надоело, что просто мечтала поскорее распрощаться с любимой школой. Папа говорил, что я обленилась ― может быть, и так. Да какая разница! Не хочу в школу, вот возьму и никуда не пойду...
В дверь поскреблись, и непривычно тихий Ромкин голос произнёс: «Маш, а, Маш! Я есть хочу. И мне в детсад пора, вставай, а?»
― Иду уже, ― закатив глаза, ответила с таким тяжёлым вздохом, словно мне предстояли каторжные работы. А дальше всё было как обычно: стакан молока с печеньем для Ромки, надкусанное яблоко для меня, лихорадочные сборы школьной сумки, тщетные попытки ровно накрасить глаза, скачки на одной ноге в поисках пропавшего сапога и тому подобное, и всё это, по возможности, тихо, чтобы не разбудить спящего папу...
А потом быстрый бег по ещё тёмным, обледеневшим улицам в попытках не свалиться в сугроб вместе с Ромкой, которого приходилось тащить за собой как бесплатное приложение. «Закинув» его в детсад, я помчалась на автобусную остановку, втиснулась в переполненный салон и прикрыла глаза, пытаясь ещё хоть немного подремать во время короткой поездки до школы. Ну, а в школе всё было, как всегда ― дурдом, одним словом.
После занятий, поболтав немного с подружками, собравшимися в кино, и которым, в отличие от меня, не надо было беспокоиться о приготовлении ужина для всей семьи, я побрела в магазин. Побродив между рядами с красиво выложенными коробками и банками, вместо того, чтобы заполнять корзинку, я почему-то пошла в рыбный отдел и встала, задумавшись, у прилавка. Мои мысли при этом были очень далеки от гастрономии. Мне в подробностях вспомнился вчерашний вечер и ненормальная тётка в шубе, и от этого на душе стало очень тревожно.
Пока я стояла так в раздумьях с закушенной губой, ко мне подошла продавщица и неласково тронула за плечо.
― Ты чего задумалась, девочка? Щука хорошая, свежая, бери, не сомневайся.
― Щука? При чём здесь щука? Не было у неё никакой щуки, ― всё ещё витая в «облаках», посмотрела на прилавок. Я стояла, уставившись прямо в морду здоровенной рыбины с круглыми холодными глазами и острыми зубами в приоткрытой пасти. Я ойкнула от неожиданности и шарахнулась в сторону, толкнув продавщицу, разгружавшую товар. Та надулась и выразительно покрутила рукой у виска, добавив что-то не по-русски. Могла бы и не говорить, я и так её прекрасно поняла.
Смутившись, быстро развернулась и увидела... ту самую «шубу». Или очень на неё похожую: серую, лохматую и с капюшоном на голове. Только ушек на капюшоне не было. Женщина в шубе катила тележку с продуктами так, что я видела только её наклонённую вперёд спину. Но её странная «танцующая» походка, очень широкие чёрные брюки и свисающая с локтя большая уродливая сумка почему-то наводили меня на мысль, что именно её я видела вчера в окне.
Как под гипнозом, я пошла за ней и преследовала незнакомку до кассы с одной только мыслью ― заглянуть ей в лицо и убедиться, что всё увиденное вчера ― просто мои глупые фантазии. Мы с ней почти дошли до «пункта назначения», когда она внезапно остановилась и почесала затылок прямо через капюшон. Это было забавно. Я не удержалась от смешка и хрюкнула. Она обернулась так быстро, что я не успела закрыть рот и отвести взгляд.
А потом «шуба» повернула голову чуть набок и стала с интересом рассматривать меня. Я занималась тем же. Передо мной стояла обычная девчонка лет семнадцати, симпатичная, с рыжей неровной чёлкой, белым, усыпанным веснушками личиком, вздёрнутым носом и прозрачными голубыми широко расставленными глазами. Её приподнятые брови и изумлённый взгляд словно говорили: «Ты зачем за мной ходишь?»
Я растерялась, совершенно не представляя, что делать в такой ситуации. Незнакомка широко улыбнулась, в её глазах читалось узнавание, и она спросила: «Ну, что, любишь не только подсматривать, но и преследовать? Прям как я!» ― и она звонко и слишком громко засмеялась.
Мне стало неловко. Люди у кассы обернулись в нашу сторону и с любопытством пялились на нас. Я покраснела и фыркнула.
― Очень надо! Ты сама виновата. Закрыла проход своей тележкой, не обойдёшь! ― мои глаза скосили на тележку «шубы», доверху набитую упаковками с курицей. ― Ничего себе, сколько набрала! Весь прилавок опустошила, хоть бы кусочек людям оставила, а у тебя ничего не треснет? ― нахально оскалилась я.
― Не-а! ― так же весело ответила «шуба», ― курочки захотелось, да? Тогда лови, мне не жалко! ― и она с размаху запустила в меня куриной тушкой. При этом её глаза светились по-настоящему радостно, похоже, наша перепалка пришлась ей по душе.
Я ловко поймала курицу, недаром с детства занимаюсь волейболом, рефлекс сработал на «отлично», и положила её в свою корзинку. Охранник, наблюдавший за этой сценкой, нахмурился и пошёл в нашу сторону. Его набыченный взгляд не обещал нам ничего хорошего. «Шуба» опомнилась первой, она быстро развернула тележку и направила её в мою сторону так, что мне пришлось попятиться. Что это сумасшедшая задумала? Решила протаранить меня своей тележкой, что ли?
Незнакомка продолжала толкать меня назад, глазами показывая влево. Я посмотрела ― там был поворот за стеллажами с продуктами, пришлось свернуть. Она последовала за мной, приложив палец к губам, мол, помалкивай в тряпочку. Я и так молчала, изумлённо уставившись на её капюшон. Там снова были уши ― небольшие, лохматые, остроконечные, как у собаки. «Шуба» заметила мой взгляд и ухмыльнулась, выразительно подвигав бровями. Её странные «уши», как по команде, то прижимались к голове, практически сливаясь с капюшоном, то поднимались. Ну, ясно, трюк какой-то, тоже мне клоунесса нашлась...
Из-за стеллажа вышел охранник и посмотрел на нас. Я сжалась в комок, а «шуба» сказала спокойным голосом: «Проходи дальше, нас здесь нет, мы давно уже ушли из магазина».
Лицо охранника разочарованно вытянулось, он развернулся и побрёл назад. Я восхищённо присвистнула.
― Ну, ты даёшь! Гипнотизёрша, что ли, или фокусница? Неужели в цирке работаешь?
― Ни то и ни другое, но ты можешь думать обо мне, что хочешь. Курицу верни.
― Сейчас, разбежалась! Мне самой на ужин пригодится, ― я погладила куриную тушку, ожидая реакции циркачки.
К моему удивлению, она не обиделась, а засмеялась.
― Ну ты чудачка, неужели, совсем меня не боишься?
― А что, надо?
― Вообще-то, да. Вдруг я тебя сейчас загипнотизирую или заколдую, и вырастут у тебя уши побольше моих. Хочешь такие ушки, а? ― и она снова выразительно подвигала ушами.
― Не-а, себе свои ушки оставь, а мне и курочки хватит!
«Шуба» скрестила руки на груди и уставилась на меня. Я похолодела, ну, точно сейчас загипнотизирует...
Однако прошла минута, а я ничего не почувствовала и куриную тушку не отдала. Незнакомка удивилась и снова почесала затылок капюшона, она выглядела разочарованной.
― Ты бы мех свой с головы сняла, чесаться удобнее будет! ― совсем осмелела я.
― Да не могу, к сожалению, у меня причёска ― не очень, ― расстроенно произнесла она и вздохнула, ― хочешь взглянуть?
Я зачем-то кивнула. Она скинула капюшон, и я ахнула, ужаснувшись неровно постриженным прядям разной длины.
― Тебя что, садовник подстригал вместо изгороди, или ты сама себя так изуродовала?
― Не сама, сволочь одна обкорнала, что б он сдох! ― с чувством выдохнула «циркачка».
― Ясно-понятно, что сволочь, ― поддержала я незнакомку, ― исправить это будет нелегко, но можно. У меня мамина подруга в парикмахерской работает, хочешь, отведу?
«Шуба» натянула капюшон на голову и радостно закивала.
― Давай, если не шутишь!
― Не-а, зачем мне это, только обещай, что не будешь меня гипнотизировать и курицу оставишь.
― Ага, всё равно ты не поддаёшься гипнозу, я тебя ещё вчера через окно пыталась... прости, не получилось.