Я вспомнила гравюру из книги о средневековых ордалиях[1]. На такой стульчик сажали подозреваемого — неважно, в колдовстве или каком-то другом преступлении. Привязывали и с помощью ворота опускали бедолагу в воду. А потом вытаскивали. Захлебнувшихся посмертно оправдывали, выживших казнили. Считалось, что «чистая» стихия не может принять «нечистое». Но здесь все обстояло с точностью наоборот.
Там, где берег полого поднимался, виднелся деревянный помост, на котором кто-то сидел в кресле. Поскольку носильщики уже вышли на дорогу, разглядеть сидящего я не могла. Хотя и не сомневалась, что статус у него должен быть самый высокий. Властелин всего этого мира? Да нет, вряд ли. Тогда страны? Или просто какой-нибудь местный чиновник?
«Кай, ты знаешь, кто там сидит на помосте?» — спросила я.
«Его зовут Хеллай. Он аарцох. Правитель Марны. Так называется это государство».
«Аарцох? Почти как у нас герцог, — мысленно усмехнулась я. — Ты все здесь знаешь?»
«Когда б я успел? Пока только в общих чертах. Но узнаю, конечно, не волнуйся».
Тем временем меня перегрузили с носилок на открытую повозку, запряженную парой лошадей. Да нет, на обычную телегу с невысокими бортами, дно которой было устлано сеном. Один из парней сел на козлы, другой устроился рядом со мной и о чем-то спросил.
«Он хочет знать, не холодно ли тебе, и предлагает укрыть», — пояснил Кай.
Я кивнула. Здесь, как и у нас, была осень, небо хмурилось, с реки дул холодный ветер. С длинного синего платья, облепившего тело, с распущенных волос капала вода, и я продрогла до костей. От грубой попоны, укрывшей меня до подбородка, пахло конским потом и навозом, но мне было все равно. Зубы начали выбивать дробь, озноб прокатывал по всему телу волнами, то ледяными, то горячими.
«Кай, как бы мне не заболеть, — пожаловалась я. — Вот будет номер, если еще и здесь умру. Судя по всему, медицина местная в зародыше. А колдунить, ты сам сказал, опасно. Да я и не знаю, как».
«К сожалению, да, заболеешь, — отозвался он. — Дальше заглянуть не могу. Будем надеяться на лучшее».
«Спасибо, обрадовал!»
Везли меня недолго. Мягкая земля под копытами лошадей сменилась булыжной мостовой, и я сразу почувствовала это своей спиной: телегу начало отчаянно трясти. Впереди показалась стена, которая сделала бы честь любой военной крепости. Чтобы взять город штурмом, противнику пришлось бы приложить немало усилий. Одни тяжелые кованые ворота чего стоили.
Люди на узких улицах останавливались, смотрели на меня, переговаривались. Наверно, всему городу было известно, что на реке испытывают ведьму, хотя и не все захотели на это смотреть.
«Скажи, Кай, — меня начало затягивать в болезненную дремоту, но любопытство пересилило, — Дженна из знатной семьи? Тот мужчина, который ее… меня обнимал, он кто?»
«Ее отец. Твой. Его зовут Медор Саанти. Он правая рука аарцоха Хеллая. Главный советник. Нечто вроде вашего премьер-министра. Так что по рангу ты самая знатная женщина Марны, поскольку правитель вдовец, а его сын еще мальчик».
«А моя мать?»
«Умерла при родах. Здесь это не редкость. Насчет уровня медицины ты не ошиблась».
«И что? Если я самая знатная особа этой страны, то как же меня чуть не утопили из-за подозрения в колдовстве?» — удивилась я.
«Пока не могу сказать точно, Дженна, но думаю, что знатность и богатство в этом случае роли не играют. Тот мужчина в красном, который вытряхивал из тебя воду, — главный инквизитор. Здесь это, конечно, называется иначе, но суть та же. Думаю, он приговорил бы к испытанию водой любую женщину, даже если б она была женой или дочерью Хеллая».
За эти безмолвным диалогом я и не заметила, как телега подъехала к широкому рву, заполненному водой. Он кольцом обтекал остров, на котором стоял похожий на кружево белый замок с множеством затейливых башен и башенок. Через ров был перекинут мост с подъемной средней частью. Ворота дополнительно защищала решетка — она со скрежетом поползла вверх, когда мы оказались рядом.
Еще несколько минут, и телега остановилась, заехав в тесный внутренний дворик, вымощенный каменными плитами. Меня снова перегрузили на носилки. Высокое крыльцо, длинные коридоры и лестницы — путь показался бесконечным. Скрипнула, открываясь, дверь.
— Дженна! — полная румяная женщина в черном платье с отложным белым воротником всплеснула руками и бросилась ко мне, но остановилась на полпути.
[1] Ордалии, или Божий суд, — в средние века способ выявления виновности, испытание огнем, раскаленным железом или водой. Применялся, когда обычные судебные средства не давали нужных результатов.
6.
Подгоняемые энергичными командами и не менее энергичными жестами, парни-носильщики перетащили меня на зеленый бархатный диван и вышли. Совсем молоденькая девушка, скорее, еще девочка, в таком же черном платье с белым воротником, принялась раздевать меня, мягко заставляя то повернуться, то приподняться. В отличие от старшей, не прекращавшей говорить ни на секунду, девочка молчала. Она быстро избавила меня от мокрого платья, чулок и нижнего белья: узкой полотняной юбки, короткой рубашки и подобия трусов из полосы ткани, пропущенной между ногами и обмотанной вокруг талии.
Когда на мне оказалась другая рубашка, широкая, до щиколоток, девочка принялась сушить большим куском нагретой ткани мои волосы — длинные, густые, темные. Совсем не похожие на те, к которым я привыкла в прежней жизни: короткие и успевшие за четверть века забыть свой натуральный невнятно-русый оттенок.
Служанки — или кто они там? — помогли мне добраться до кровати, на которой вполне поместились бы трое. Ноги не держали, каждый шаг давался с трудом. Теплая от грелок простыня показалась горячей, ее прикосновение к коже было одновременно приятным и раздражающим. Укрыв одеялом, старшая озабоченно коснулась моего лба, покачала головой и о чем-то спросила.
«Она спрашивает, плохо ли тебе», — пришел на выручку Кай.
Я кивнула и блаженно вытянулась на мягкой постели.
«Кто это?»
«Старшую зовут Эфра. Кормилица и няня. Вторая — Нелида, ее дочь. Твоя служанка и подруга».
«Откуда ты все это знаешь?»
«Мне трудно объяснить, Дженна. Я не читаю мысли тех, с кем не связан, но кое-что просто… знаю. Например, что Эфре ты можешь доверять полностью. Она заменила тебе мать и любит не меньше, чем родную дочь. А вот Нелида… себе на уме. Я бы посоветовал быть с ней поосторожнее».
Немного согревшись, я то проваливалась в тонкий прозрачный сон, то выныривала из него. Нелида ушла и вскоре вернулась с полным пожилым мужчиной, одетым в длинный черный балахон. Судя по вопросам, которые он задавал, это был врач. Разумеется, я ничего не понимала, но Кай переводил, и я кивала или качала головой: к счастью, это означало здесь то же, что и у нас.
«Они думают, ты не можешь говорить от испуга, — пояснил он. — Кажется, это никого не удивило».
Подчиняясь указаниям врача, Эфра и Нелида приподняли меня, задрали рубашку до ушей и обтерли какой-то остро пахнущей маслянистой жидкостью, окуная мягкие тряпочки в тазик. Кожа начала гореть. Затем пришлось выпить что-то теплое из большой кружки, все до последней капли. Питье — горьковато-кислое, терпкое — щипало язык и нёбо, после него загорелось уже и внутри. Глаза закрылись сами собой, но сон теперь был совсем другой — глубокий, спокойный, без сновидений.
Разбудили меня мужские голоса. Приподняв веки, я тут же зажмурилась снова: яркий солнечный свет из окна ослепил. Видимо, я проспала весь день и всю ночь. Голоса стали громче: кажется, мое пробуждение заметили.
Осторожно приоткрыв глаза, я разглядела Эфру, рядом с ней — отца Дженны и высокого мужчину в темно-лиловом с золотом платье. Чем-то он напоминал традиционное изображение Дон Кихота: коротко стриженные волосы, вытянутое лицо, острый нос, такая же острая бородка и длинные жесткие усы строго параллельно земле. По цвету одежды я догадалась, что меня почтил визитом сам герцог… то есть аарцох — но это слово почему-то категорически раздражало.