Ты бы только послушала его сегодня днем! Думает, что он для женщин подарок судьбы!
— Даже если и так… — Графиня нежно смотрела на горящие гневом глаза дочери, разрумянившееся лицо и решительный подбородок. — Так ты говоришь, всего несколько недель?
— Да. — Аманда клятвенно скрестила пальцы.
— Ты не наделаешь глупостей, обещаешь?
— Мама, ты же меня знаешь!
— Я знаю только то, что ты всегда можешь обвести меня вокруг пальца, — посетовала Маргарет Герберт. — Ну и что же сказать твоему отцу на сей раз?
— Что я поехала в Скандинавию работать над книгой.
— Тебе никогда не приходило в голову заняться политикой? Ты так красиво врешь!
— Только во спасение!
— Но имей в виду, — крикнула Аманде вслед мать, когда та уже выбежала из комнаты, — если этот фарс затянется, я сама положу ему конец.
— Дай мне месяц, — умоляла Аманда, — и обещаю, вернусь со щитом.
— А Пьер?
— Он будет носиться со своим ущемленным самолюбием и может с горя постричься в монахи!
Глава 4
На следующее утро Аманда с завидным усердием занялась своей внешностью и осталась весьма довольна результатом своих трудов.
И без того длинные ресницы стояли торчком под толстым сдоем черной туши, веки до самых бровей блестели, покрытые вечерними розовыми тенями, а скулы были щедро размалеваны пурпурными румянами. Предвкушая ужас Пьера от того, как она воплотила его совет — “не злоупотреблять косметикой”, Аманда коварно улыбнулась и жирно обвела контур серых глаз сурьмой и в довершение лиловой помадой нарисовала ротик-бантик, далеко заходящий за естественную линию ее губ.
— Может, я перестаралась? — спросила она у матери.
— Да, поработала на славу!
— Вот и отлично! — Взбив напоследок морковного цвета волосы (на этот раз Аманда не пожалела ярко-оранжевого лака), она надела золотые босоножки на высоченном каблуке.
С одеждой для новой роли у Аманды возникли затруднения: только в самый последний момент она откопала то, что нужно, в сундуке у Мэнди со старыми платьями, оставленными для рождественских шарад, — зеленый атласный жакет, который Аманда живо переделала в вульгарную блузку, и ярко-красную шелковую юбку.
— Ну вылитый какаду! — рассмеялась Маргарет Герберт. — Хотела бы я видеть лицо Пьера!
— Или прочитать его мысли! — усмехнулась дочь и, обняв мать, поспешила к перекрестку, где ее ждал Пьер.
Он, как всегда элегантно одетый — в темно-синих слаксах и шелковой белой рубашке в синюю полоску, нетерпеливо постукивал по капоту взятого напрокат “форда”.
— Опаздываешь, — проворчал он. — Не хотели отпускать?
— Да нет. Сказала графине, что мой дедушка попал под автобус.
— Как оригинально! Имей в виду: вздумаешь лгать мне, придется быть изобретательнее.
— Вам я лгать не собираюсь, — заверила его Аманда.
— Весьма разумно с твоей стороны! — Чертыхнувшись, Пьер сел за руль, не обращая на Аманду ни малейшего внимания.
— Если я вроде как ваша невеста, — возмутилась она, — вы могли бы быть полюбезнее и хотя бы открыть мне дверцу.
— Я начну играть свою роль только тогда, когда ты будешь выглядеть достойным образом. В жизни не видел такого костюмчика!
— Ну что я могу поделать! Денег у меня мало и…
— Да у половины моих знакомых девушек тоже мало денег, — оборвал он ее, — но они почему-то не выглядят как елочные игрушки! И разве я не просил тебя не злоупотреблять косметикой?
— Я без нее как-то чудно себя чувствую.
— Зато с ней ты выглядишь еще чуднее. Ладно, садись в машину, а потом я с тобой разберусь.
Аманда взглянула на себя в боковое зеркало и еле сдержала улыбку. Ну что же — начало игры отличное!
— А где ваш друг? — спросила она, когда они поехали по узкой сельской дороге.
— Уехал вчера вечером.
— Почему?
— Потому что не одобряет моей затеи, вернее, твоей роли в ней.