Сначала Наполеон предложил Павлу I, отцу Александра, поделить мир между Францией и Россией, но затем он нарушил все положения Амьенского соглашения, и русский царь написал Наполеону, что считает его «самым бесчестным тираном за всю историю».
После того как русская армия, выступавшая под началом двадцативосьмилетнего Александра I, была наголову разбита под Аустерлицем, царь совершенно утратил свой боевой дух.
В одиночестве он покинул поле боя и, как рассказывали, горько рыдал под яблоней.
В сражении при Фридланде русская армия опять потерпела жестокое поражение. На этот раз царь Александр, стремясь оправдать себя, попытался свалить всю вину на австрийцев.
Затем, к величайшему изумлению своих подданных, Александр I подписал соглашение о дружбе с Францией, в котором он обещал участвовать в континентальной блокаде Англии.
Эти действия сделали царя чрезвычайно непопулярным на родине, тем более что русские не могли смириться с позорными поражениями, впервые выпавшими на их долю после блестящих побед России во времена Екатерины Великой.
Но в 1811 году царь Александр, прислушиваясь к мнению подданных, отказался посылать своих солдат на помощь Франции и, более того, запретил закрывать российские порты для нейтрального судоходства, а также не поддержал блокаду Англии.
«Меня не оставляет мысль о том, — сказал герцогу Уэлминстеру в Лондоне один известный английский генерал, — что, если дойдет до дела, Россия не будет достойным противником Великой армии Наполеона».
Тогда герцог был склонен согласиться с генералом, но теперь, находясь в России, он испытывал большие сомнения по этому поводу.
Накануне царь показал ему письмо графа Растопчина, губернатора Москвы, и содержание письма показалось герцогу очень убедительным.
Губернатор писал:
«У Вашей империи, государь, есть два могучих защитника — огромные пространства и суровый климат».
— Прекратите думать о войне, Блейк, — сказала княгиня Екатерина. — Я могу предложить более интересную тему.
Герцог посмотрел на княгиню. Он очень хорошо понимал, что предлагает ему Екатерина, но вместо того, чтобы принять это предложение, ответил:
— Думаю, вам пора вернуться в свою комнату.
— У нас еще есть время.
— Я думаю о вашей репутации.
Княгиня засмеялась низким мелодичным смехом.
— Вы единственный среди моих знакомых проявляете заботу о моей репутации. А может, я вам просто наскучила?
Без сомнения, она считала это абсолютно невозможным. И герцог с едва уловимой насмешкой ответил:
— Ну как я могу быть таким невежливым?
— Вы очень хороши собой, — сказала княгиня. — Вам, наверное, уже много раз об этом говорили. Я обожаю красивых мужчин! А более очаровательного любовника, чем вы, просто не могу себе представить.
Екатерина вдруг заговорила по-французски, как будто ей проще было говорить о любви на этом языке.
В Санкт-Петербурге французский являлся языком знати, а французская культура — свидетельством общественного положения. Кто-то сказал герцогу, когда он прибыл в Россию:
— Здесь предпочитают исключительно французских поваров, элегантными считаются только парижские туалеты, и тем не менее все в городе поносят Наполеона и оплакивают лорда Нельсона!
— Вы очень соблазнительны, — сказал герцог княгине, также по-французски. — Сожалею, но сейчас вам лучше меня покинуть.
Княгиня обиженно посмотрела на него. Затем она наклонилась, открывая его взору великолепную грудь, и положила руку на руку герцога.
— Вы слишком серьезны, Блейк, — сказала она. — Не будем терять эти счастливые мгновения! А кстати, что для вас значит Россия?
— Россия наш союзник, — ответил герцог. — Хотя и нерешительный.
Екатерина мягко засмеялась и сказала:
— Скажите мне, что бы вам хотелось знать об этом союзнике, и, думаю, я смогу вам помочь.
— Не сомневаюсь, — заметил герцог.