– Позволишь взглянуть? – его голос вернул в реальность, и я молча развернул скетчбук в его сторону.
– Не отдашь? – он правильно понял мое нежелание расставаться с наброском.
– Нет, – я попытался смягчить отказ улыбкой.
– Тогда я требую компенсации, – низким вибрирующим тоном произнес он, – за потраченное время прошу позволения показать тебе город.
Я рассмеялся:
– Не слишком ли высокая плата за четверть часа?
– Пойдем, ты не пожалеешь. Я покажу тебе ту Венецию, которую обычно не видят туристы.
Предложение было заманчивым. Прикинув и так и этак, я согласился.
– Но ты позволишь рисовать тебя еще!
– Сколько угодно, птичка, сколько угодно, – и он отвесил мне почти придворный поклон.
Это был один из самых странных вечеров в моей жизни. Виноват ли был в этом языковой барьер – английский не был родным ни одному из нас, или просто так действовал сам город и карнавал, сложно сказать, но мы почти все время молчали. Только я рисовал его как сумасшедший. В ресторанчике с бокалом вина, на парапете какого-то моста, в гондоле… С десяток разноплановых рисунков и попыток передать ощущения от его присутствия. Как наваждение, право слово!
Было уже далеко за полночь, но город и не думал затихать. Ярко освещенные дома, улицы и каналы, толпы праздно шатающихся людей, я давно потерялся в пространстве. Понимал только то, что мы довольно далеко от привычных туристических маршрутов. Странно, но мысли о том, что новый знакомый может оказаться мошенником, а то и кем-нибудь похуже, даже не возникало. Рядом с ним я чувствовал необыкновенный душевный подъем и радовался жизни как ребенок.
Внезапно он толкнул меня в подворотню. Прижал к стене дома и прижался всем телом, жарко дыша в ухо.
– Я хочу тебя поцеловать, – когда губы, хранящие легкий аромат вина, коснулись моих, я едва устоял на ногах, настолько этот поцелуй взбудоражил кровь. Сразу стало неважно, что спина прижимается к холодному и неровному камню, возбуждение горячей волной пронеслось по венам и сконцентрировалось в паху. Кажется, я застонал от избытка чувств.
– Пойдем, – он схватил меня за руку и затащил в какой-то полутемный и малолюдный бар.
Я с интересом оглядывался: обстановка скорее напоминала английский паб, нежели заведение в Италии. Массивные столы, лишь два или три из которых были заняты, усугубляли сходство.
Не отпуская моей руки, он подошел к стойке. Пара минут переговоров на итальянском, и бармен бросил на покрытую поцарапанным пластиком поверхность ключ.
– Пойдем, – спутник дернул меня за руку и потащил к почти незаметной двери в углу.
Щелкнул выключатель. Свет одинокой лампочки озарил крутую лестницу с истертыми деревянными ступенями, по которой мы поднялись почти бегом и уткнулись в дверь на самом верху. Он долго возился с замком, не попадая впотьмах в замочную скважину, и, не отпуская моей руки, шепотом ругался. Я не понимал, конечно, но общий смысл улавливал, и от этого было смешно. А может быть, не от этого, а от выпитого раньше вина, от всей ситуации, ведь как ни крутись, а я собирался переспать с парнем. Иллюзий относительно намерений «котенка» я не питал.
Наконец, дверь сдалась и, повинуясь нетерпеливому толчку, лениво открылась, снова щелкнул выключатель – мой знакомый знал, где искать, от этого открытия стало чуть-чуть неуютно.
– Как же я хочу тебя, – простонал он, вжимая в очередную вертикальную поверхность.
Из-за его плеча мне была видна часть очень скромно обставленной комнаты. Потертый домотканый коврик на полу, кровать с железными спинками и шишечками на верху вертикальных стоек – все это напоминало деревенский дом где-нибудь на родине.
Уверенные руки между тем ловко освобождали от одежды. Я чувствовал себя немного глупо – в теории я прекрасно знал, что будет дальше, с некоторыми девушками даже практиковал нетрадиционный секс, но вот сейчас-то стоял вопрос о том, кто будет сверху, а кто снизу. Как об этом договариваются?
– Я должен тебе сказать, – английские слова находились с трудом.
– Что? – «котик» напрягся, губы плотно сжались, и я в очередной раз завис, любуясь их формой. – Что? – повторил он и слегка встряхнул меня за плечи, не дождавшись ответа.
– Я никогда не был с мужчиной, – надеюсь, я сказал именно то, что хотел.
– Что? – растерянно переспросил он.
– Первый раз с мужчиной. Я. С тобой. – Ненавижу английский хотя бы за то, что когда волнуюсь, вообще не могу вспомнить грамматику.
– Я у тебя первый?
Я закрыл глаза и кивнул. Возбуждение немного улеглось, и стало немного страшно.
– Не бойся, я буду… – что «буду» я не понял, не знал слова. Надеюсь, что мне пообещали много ласки и нежности.
Он обращался со мной как с хрустальной вазой. Я лежал на пахнущих лавандой простынях, плавясь в умелых руках и чуть не хныча от желания разрядки. Его губы скользили по разгоряченной коже, их сменял горячий влажный язык, и как довершение изощренной пытки, к влажным дорожкам, вслед за языком приходила прохладная гладкость маски. Пытка!
– Не могу больше, – выдохнул я и дернул бедрами вверх в надежде хотя бы потереться о чужое тело.
Он отстранился, задумчиво поглядел на меня, я видел голодный блеск его глаз в прорезях маски.
– Не можешь? – низким голосом уточнил он, и я понял, что сдерживаться ему ох как непросто.
Рука скользнула вниз по животу, пальцы мимолетно приласкали пупок и почти сразу же сжали мошонку.
– Хорошо, – прошептал он, и я почувствовал, как палец уперся в мой мгновенно сжавшийся сфинктер, – хорошо, – снова прошептал он совсем другим тоном и потянулся к смазке и презервативам на прикроватном столике.
Мы снова целовались. Это успокаивало и возвращало желание пойти до конца. Я был уверен, что если не здесь и не сейчас, то никогда и ни с кем больше не решусь на подобный эксперимент. Его ладонь плавно скользила по моему стволу, а сам он гибкими кошачьими движениями терся о бедро. Горячая кожа скользила по моей… Я терялся в ощущениях и как будто плыл в облаках, невесомый, как они.
Он скользнул вниз, лишая тепла своего тела. Это было неправильно. Я был против, но все мысли испарялись под напором удовольствия, подаренного его ртом. Минет в исполнении парня был сказочно хорош, хотя я и подозревал, что изрядно подогревала мой интерес сама ситуация, ее необычность и в какой-то мере запретность.
Я даже не понял когда на моем члене оказалась резинка, и только резкая смена позиции и жаркий шепот в ухо: «Давай!», – внезапно вернули в реальность. Пока я рефлексировал и привыкал к мысли о потере анальной девственности, все решили за меня, и из принимающей стороны я вдруг превратился… В общем, наоборот…
Я посмотрел на экран айфона: более десятка неотвеченных вызовов. Черт, они же волнуются, а я тут развлекаюсь. Память услужливо напомнила, как именно все происходило. До мельчайших подробностей. Позы, звуки и совершенно нереальный кайф, от которого до сих пор подрагивали мышцы и плохо держали ноги. Я покосился на своего первого любовника: он крепко спал, обняв подушку и приоткрыв рот. Самое странное, что за несколько часов активных кувырканий в постели маски мы так и не сняли.
Вновь до судорог в пальцах захотелось нарисовать его. Вот таким утомленным и удовлетворенным, запечатлеть этот изгиб спины, идеальные ягодицы и полуоткрытые губы…
Айфон завибрировал вновь – мама не теряла надежду дозвониться. Я сбросил вызов и набрал сообщение, что скоро буду, и напоследок, понимая, что времени не хватит нарисовать то, что хочется, сделал несколько кадров. Не смог удержаться.
Внизу никого не оказалось, только тот самый бармен, зевая, вышел из подсобки, когда я дернул закрытую дверь. Что-то сказал недовольным тоном и выпустил меня в серые сумерки раннего утра.
Глава 5
Добраться до дома получилось где-то через час. Почему-то подспудно ожидал, что в холле встретит разгневанная мать, выскажет все по поводу поведения единственного сыночка, но я оказался не готов к встрече с Вито.