Я ту комнату в семьдесят третьем получила и буквально три года жила одна, не зная, что со мной случится завтра, вы представляете…
- Значит, Веру Семеновну вы не помните?
Потом Зоя Платоновна дозвонилась и до второй половины сменщиков, до тех, кто занимал до обмена большую комнату. Они тоже не смогли припомнить ни Веру, ни ее мужа.
- Значит, неживая, - уверенно, даже с каким-то облегчением сказала бабушка Люба. - Иначе бы весточку подала. Ну как можно родной сестре весточку не подать?.. Я уж и на телевидение, в передачу «Ищу тебя» записалась. Да там, поди, у них очередища - жуть!
- Хорошо, - сказала Зоя Платоновна, которая не любила оставлять дела недоделанными. - Пошли в домоуправление.
В домоуправлении, хоть там Зою Платоновну знали, добыть какие-нибудь сведения оказалось нелегко. Старые домовые книги уже ушли в архив, а в тех, что велись с шестидесятых годов, никаких следов Спесивцевых не было.
Бабушка Люба робела в домоуправлении перед накрашенными девочками, дергала Зою за рукав и говорила: «Ну пошли, что ли? Бог дал, Бог взял, понятное дело».
- Давайте думать, - сказала Зоя Платоновна учительским голосом юной паспортистке Шурочке. - Бесследно человек исчезнуть не мог. Прежде чем поднимать дела в архиве, поглядим, нет ли другого пути, более простого.
- Угу, - сказала Шурочка, разворачивая бутерброд. - Я тут сама новенькая… А вдруг их… того? - замерла она вдруг, не донеся бутерброда до рта. - Тогда ведь еще Сталин жил. Я думаю, пропасть тогда было легко. Раз, два - и вы пропали.
- А ты не думай, если дура, - не выдержала бабушка Люба. - Я и без тебя уж думала про это. Но тогда бы и меня за компанию сгребли. Хотя бы на допрос какой свозили. А так - и я, и прочая родня спокойно проживали - без твоих гулагов…
- К тете Соне сходите,-сказала другая паспортистка. - Если она не знает, никто не знает. Сколько лет прошло, можно сказать, два поколения.
Тетя Соня, которая проработала в домоуправлении всю жизнь, нашлась на лавочке у третьего подъезда. Делать тете Соне было нечего, а память у нее была уникальная, если бы не жизненные обстоятельства, быть бы ей математическим академиком.
Зоя Платоновна подсела к ней, знаком велела сделать то же бабе Любе и тут же напустила приезжую бабушку на местную. Сама только слушала. Со стороны, наверное, выглядело это идиллически: две бабушки и женщина средних лет сидят на лавочке, поглядывают на детишек, которые резвятся неподалеку. В самом же деле шло расследование давнишней тайны - исчезновения семьи Спесивцевых, в первую очередь гражданки Спесивцевой (предположительно, в пятидесятые годы).
И, разумеется, тетя Соня все вспомнила.
- Знаю, - сказала она. - Уехали.
- Вы уверены в этом? - спросила Зоя Платоновна.
- Как в твоем, Зоя, существовании, - сказала тетя Соня. - Мне надо только глаза закрыть, как книжку перелистать, и я вижу картинку.
- Ну и как? - спросила баба Люба. - Как тебе моя сестра?
- Сейчас-то она, наверное, женщина пожилая, - сказала Соня. - Преклонных лет. А тогда была видная баба.
- Настоящая красавица, - сказала бабушка Люба. - Я на нее совсем не похожа.
- Нет, ты непохожая, - согласилась тетя Соня. - Ты мелкая будешь и смуглая кожей. Нет, совсем непохожая. Та лучше была.
- Значит, уехали? - спросила Зоя Платоновна. - Но куда, когда?..
- Знаю! Как же не знать. Он ко мне с паспортами пришел. Я как раз закрываться хотела, домой спешила, осенью это было, дай бог памяти, думаю, что в сорок восьмом. Как раз реформа где-то рядом была. Вот, говорит, уезжаем на юг, в теплые края, надо, говорит, для моей Верочки теплый воздух, а то у нее легкие слабые. Как сейчас помню - странно это было.
- Что странно? - спросила Зоя Платоновна.
- Я бы и не запомнила. Даже с моей памятью. Мало ли кто уезжает и приезжает - у нас десять домов, а сейчас и еще больше. И прожили они не то чтобы долго. Года два-три, не больше.