— А завтра утречком тебя Никита сменит.
— Так у меня же отпуск…
— Считай, что отпуск закончился. Я старшей медсестре уже сказал, чтобы она тебя в рабочий график с сегодняшнего дня вписала. Ладно, я пошёл домой. Никита, дописывай истории болезни и операционный журнал и — свободен.
Денис Юрьевич ушёл. Лёшка забросил ноги на стол, как делали ковбои в американских фильмах.
— Устал, как собака, — пожаловался он, — днём два аппендикса было, куча перевязок. А потом этих привезли.
Он хлопнул ладонью по стопке историй болезни. Оба замолчали, начали писать. К заполнению документов хирурги относились серьёзно. Известное дело — истории пишутся для прокуроров и проверяющих. Даже если всё сделал, как надо, но не всё записал — виновен. А их документы проверять будут точно — всё-таки авария, дело подсудное.
Глава 2
НЕПРИЯТНОСТИ
Собственно, выходные и всю последующую неделю Никита провёл в отделении. Мастерство и опыт врачевания — не только искусно выполненная операция, но и каждодневный, муторный, иногда изматывающий труд по выхаживанию пациентов.
Но наступила пятница, за нею — целых два дня отдыха, без дежурств.
Веру он видел, но мельком. Хоть и работали они в одном отделении, но виделись редко и мимолётом. Больница и хирургическое отделение в частности — не то место, где можно поболтать вдоволь. Даже когда Никита и Вера участвовали одной бригадой в операции, разговоры были чисто рабочие. «Корнцанг, зажим, тампон», — вот и весь разговор. А после операции — заполнение документов, обходы, перевязки.
Никита пошел в магазин, за продуктами. Прямо у подъезда к нему пристали трое подвыпивших парней. Сначала закурить попросили, как всегда, потом слово за слово и в драку. Никита свалил ударом одного, но и сам пострадал. В лицо дважды удары пропустил. Вышедшая соседка закричала «Милиция!», и парни убежали.
Никита поднялся и прошёл в ванную, к зеркалу. О боже! На него смотрел не доктор Никита Алексеевич Савельев, хирург Божьей милостью, а бомж с похмелья. Левый глаз заплыл багровой синевой, губа отекла, левую щёку раздуло, как при флюсе, правое ухо поцарапано, и ссадина покрылась корочкой. «Ну хорош! Как же я завтра на работу пойду? От меня же пациенты разбегутся, сотрудники не узнают!» — подумал Никита.
Он позвонил Вере. Когда она приехала, ужаснулась.
— У тебя бодяга есть?
— Не-а.
— Тогда я в аптеку.
Девушка вернулась быстро, поставила ему примочки. Прикосновение её рук было Никите приятно. А перед ней было неудобно: рожа, как у бандита, зубы почистить не смог.
— Может, утром позвонишь Денису Юрьевичу, скажешься больным?
— В отделении и так врачей не хватает.
— Какой из тебя работник — один глаз заплыл совсем. Как ты оперировать собираешься?
— Перевязки делать буду.
— Не глупи. Позвони завтра, отпросись с работы.
— Я подумаю.
Никита уставился в потолок. А может, и в самом деле позвонить? Рожа-то — только детей пугать. А за неделю отойдёт. За продуктами Вера ходить будет — неудобно соседям показываться на глаза. У бабушек языки длинные, вмиг новость по дому разнесут.
Вера опять убежала.
— Я скоро.
Она вернулась с сумкой, полной продуктов, и начала возиться на кухне. Вскоре оттуда потянуло вкусными запахами. Губа-губой, но он мужчина молодой, есть охота.
— Иди, герой, кушать готово.
Никита прошёл на кухню. М-да, это не его холостяцкий обед, чувствовалась женская рука. Красиво лежали салфетки, приборы были расставлены, салатик радовал глаз яркими красками, а в центре дымились котлетки.
— И когда только ты успела?
Есть приходилось осторожно. Только рот пошире откроешь, как губа отдавалась болью и начинала подкравливать. Вера смотрела и сочувствовала.
Пока она мыла после еды посуду, Никита посмотрел по телевизору новости. Одно и то же, только обещания улучшить, повысить, внедрить. Говорящие головы надоели.
Никита включил приёмник, любимый «Hit-FM». Подошла Верочка.
— Инвалид, не хочешь пригласить даму на танец?
— Я дон Педро из Бразилии, где в лесах много диких обезьян, я не умею танцевать, — парировал Никита.
— Никита, мы так и будем сидеть, как пенсионеры?
— Ты предлагаешь куда-то пойти? — Никита потрогал саднящую губу.
— Ой, извини, и правда — глупость сказала. А в других местах тебе ничего не отбили, надеюсь — там ты не инвалид?
— Проверь.
А дальше — бурная схватка, но только без поцелуев по понятной причине.
— Никита, мне домой пора идти, скоро темнеть начнёт.
— Да, пожалуй, ведь проводить я тебя не смогу.
Верочка быстро собралась.
— Как доберёшься домой, позвони.
— Хорошо. Так не забудь позвонить завотделением, скажи, что ты болен.
Вера чмокнула его в щёку и убежала.
Вечер Никита провёл у телевизора. Утром позвонил Денису Юрьевичу и сказался больным.
— Ты всерьёз?
— Серьёзней некуда.
— Вот ёшкин кот! И так в отделении работать некому, и ты из строя выбыл. Ладно, выздоравливай. Если не будет ЧП, не побеспокою.
Однако уже после обеда заведующий позвонил.
— Ты как?
— Лежу.
— Прости, но надо будет прийти в отделение.
— Случилось чего? — Никита обеспокоился.
— Нет, никто не умер, с пациентами всё в порядке.
— Тогда зачем?
— Помнишь ту блондинку, из администрации? Так она жалобу на тебя главному врачу накатала, мало того — в администрации наябедничала. Ждём комиссию с проверкой.
— Да чтоб ей пусто было!
— Вот-вот! Однако же прийти надо. Историю болезни её посмотришь — всё ли правильно записал. А то не ровен час, главный врач её к себе заберёт на проверку.
— Сейчас буду.
Никита побрился, оделся, посмотрел на себя в зеркало. Видок ещё тот! Хоть бы пору деньков отлежаться, отёк бы сошёл, выглядел бы более-менее по-человечески.
Придя в больницу, Никита юркнул в отделение с чёрного хода, где на лестнице курили ходячие больные. И сразу направился в кабинет заведующего. Слава богу, не попался на глаза сотрудникам.
Увидев его, завотделением лишился дара речи.
— Где это тебя так?
— Места знать надо!
— Выпивал?
— Если бы! За рулём был, трезв, как стёклышко!
— Чего не поделил?
— Пристали на улице.
— Тогда ещё легко отделался. Милиция была?
— Нет.
— Повезло, тебе кроме жалобы, ещё какого-нибудь уголовного дела не хватало. То-то козырь блондинке был бы! Ладно, сейчас принесу её историю болезни, проверь!
Денис Юрьевич вышел и вскоре вернулся с историей болезни в руках. Блондинку выписали ещё в пятницу. Шустро она!
Никита проверил историю болезни, или, как говорили в старину — «скорбный лист». Вроде бы всё в порядке.
— Дай-ка сюда.
Завотделением забрал тощую историю болезни из рук Никиты.
— Ты смотришь её, как лечащий врач. А ты читай глазами прокурора.
Денис Юрьевич бегло просмотрел историю болезни скандальной пациентки.
— Вот здесь дополни, а тут напиши: «вела себя неадекватно». И поподробнее. Может, у неё психологический шок был — посттравматический.
— Да она просто капризная сучка!
— Ты же так в истории болезни записать не можешь, это документ. Между прочим, хранится пятьдесят лет.
— Да ну? — удивился Никита.
— Ладно, вроде больших огрехов в документах нет, а маленькие комиссия всё равно найдёт. Иди, зализывай раны. Если получится, отлежишься неделю, ну а если нет… — Заведующий развёл руками: — Тогда не взыщи.
Удалось посидеть дома только ещё один день — вторник. А уже в среду с утра Никиту вызвали в отделение.
— Комиссия заявилась, тебя требуют. Я сказал, что ты упал, и у тебя лёгкая травма, но они не слушают.
— Понял, спасибо.
Уже через двадцать минут Никита был в отделении.
Едва он вошёл в кабинет заведующего, где кроме него сидели три человека, как один из них, мужчина чиновного вида, прилизанный, при галстуке и костюме, тут же спросил: