— А может, ты предал её? И она давно покинула тебя?
Больше сказать было нечего. Феликс, осунувшись, опустил руку.
Эстер грустно глядела на него, будто сестра, расстроенная его дурным поступком.
— Создатель, — сказала она тихо, осторожно, боясь ранить снова, — ты далеко не я, но я — это ты. Я часть тебя, и я безумно хочу, чтобы ты жил. Я сама уже мертва, как ты и сказал. Так не дай же умереть себе.
Внезапный озноб пробил его насквозь. Она почти процитировала его недавние размышления. Ей всегда известно, что у него на уме.
Она не собирается убивать его, когда могла бы убить его сотню раз подряд и сотню вечностей назад. Эстер просит его жить дальше.
А хотела бы Алина, чтобы он жил дальше?
Словно отвечая, до него донеслась слабая мелодия. Да, это мелодия из музыкальной шкатулки! Или же это кто-то играл на высоких клавишах рояля. Тонкие, знакомые звуки коснулись его слуха, лаская память и сердце.
— Ты слышишь? — робко спросил он. — Музыка. Откуда?
— Алина, — улыбнулась Эстер, и к тихой, отражающейся эхом мелодии присоединился женский голос. Её голос. Голос той, память о которой была единственным, что не давало ему сгинуть окончательно в пучине его оживших кошмаров.
Мелодия звала. Мелодия тянула. Он был не один…
Во второй раз его разбудил звонок. О нет, только не эта песня, не этот голос! Сменить бы рингтон как можно скорее, не то он точно сойдёт с ума.
Звонок не утихал. Смартфон, к счастью Феликса, лежал на тумбочке, так что ему не пришлось прикладывать усилия, чтобы заставить себя подняться. Ему стоило лишь перевернуться на другой бок, протянуть руку, и вот уже пальцы лениво щупали края нетерпеливо вибрирующего смартфона. Феликс забрал его в кровать, и ленивые пальцы всё так же неохотно мазнули по экрану.
— Алло? — слишком поздно он осознал, насколько заспанно прозвучал его голос. А прежде, чем приложить телефон к уху, он обратил внимание на часы, висящие на стене. На них было давно за двенадцать.
— Феликс, чёрт тебя дери, кончай депрессировать! — заревел в ухо отрезвляющий голос Дениса. — Что, так весь день будешь дрыхнуть?
Старый добрый Денис, подумал он со слабой усмешкой. Всегда следит, если с тобой не всё в порядке, но никогда не предугадаешь, когда именно он залезет тебе в голову. «А я так и знал, что ты залезешь».
— Мне было плохо, — по-детски просто оправдался Феликс, после чего Денис вновь заскрежетал через трубку:
— Конечно, плохо! Нам всем когда-то бывает плохо. Но это не повод хоронить себя заживо под одеялом.
— Это ты так пытаешься приободрить меня? Скажу честно, выходит у тебя не очень складно.
— Может быть, — неожиданно тихо ответил Денис. — Но я тебе серьёзно говорю. Смирись с этим, Феликс. Она мертва — нет, я вру, её тело мертво, но её душа жива, и вот она уж не умрёт никогда. Я уверен, она ещё придёт к тебе, чтобы повидаться, а потом она уйдёт в Рай, где её уж точно ничто не ранит.
«Даже мои безумные фантазии», — подумал Феликс.
— Но я не хочу, чтобы она уходила… — вслух выдавил он, и смартфон, выпав из его пальцев, соскользнул по вздутой подушке вниз и упёрся в шею.
— Дружище. Друг мой, послушай. Ты ещё увидишь её. Я обещаю тебе, — отдалённо просипел Денис.
— Как ты можешь быть уверен в этом?..
— Я не уверен, Феликс. Я знаю это.
Феликс закрыл глаза, так ничего и не ответив. Видимо, взглянув на него изнутри, Денис, не прощаясь, сбросил звонок, и Феликс вновь остался один, наедине с воспалённой памятью.
Его выкинуло на пол старого дома, населённый лишь пылью и грязью. От падения по спине растеклась пылающая боль. С какой же это высоты его так выбросило?
Совсем рядом разбилась упавшая люстра. Дом дрожал. Клубы пыли взвились вокруг его тела. Старые раны не поскупились заявить о себе.
Феликс приподнялся, превозмогая боль. Шариковая ручка так и была зажата в кулаке.
Новый толчок, и с деревянных полок посыпалось всё, что на них лежало, от книг и коробок до стекла и часов. А над ним, будто сотканный из паутины и чернильных слов, вырос худой женский силуэт. Узнаваемые строки, плавающие в мерцании её прозрачного тела, соединялись меж собой как капли густой жидкости, из которой выделялись новые слова, обволакивающие чернотой небольшой шар света, бьющийся в груди на месте сердца.