Арлег-психоделик так и дышал энергией, отлично сейчас наевшись благодатной энергией животного ужаса людей в предсмертной агонии, причем, коллективной. Сейчас многие считают, что всем языческим богам приносили человеческие жертвы, что наглая и бессовестная ложь. Приносили только арлегам, Люциферу, например, детям его и всей их братии. И то только те, кто им поклонялся. Ибо только они питаются темными энергиями ужаса, смерти, страха, ненависти, отчаянья.
Для всех остальных богов такая энергия неприемлема, чужда и даже губительна. Наоборот, чем лучше людям, тем лучше и им от их благих вибраций.
Психоделики — самые страшные и бессовестные из арлегов. Они могут мысленно для каждого человека воплотить его самый страшный и ужасный кошмар, а пока человек бьется в ужасе, видя только перед своими глазами, как его кусает собака или как, заживо сгорают его дети, они с циничной улыбочкой пьют его жизненную силу.
И сейчас я поняла, что переоценила себя. Этого так просто не возьмешь.
Увидев меня, парень округлил глаза и цинично улыбнулся.
— Детка хочет поразвлечься? Что ж, я не против. Я даже сверху быть позволю и силой поделюсь, если понравишься. Только позволь сначала с батюшкой повидаться, 6 тысяч лет не виделись как никак.
— И еще бы столько было бы неплохо.
Люцифер отодвинул меня себе за спину, больно ущипнув за руку, мол, не высовывайся.
— Что ж ты, папа, сыну родному не рад, — опять покачал головой парень, — не обнимешь, к сердцу не прижмешь?
— Я б и рад. Да одно касание к тебе, боюсь, мне жизни будет стоить, — усмехнулся Люций.
— Я не виноват, что родился таким, я всего лишь сын своего отца и своей матери.
В голосе психоделика послышались нотки злобы.
— Мы все подчиняемся определенным законам и правилам. Ты же не признаешь ничего, оставляя за собой лишь смерть и пепел.
Я почувствовала, как воздух в помещении сгустился, словно тяжелая дымка опустилась: Люцифер начал воздействие на сына.
— Так нельзя, нужно хоть что-то оставлять за собой, иначе, в конце концов, лишь пустота и останется.
— Вселенная большая, на мой век хватит, — пожал плечами парень.
И медленно пошел к отцу прямо по трупам, тот попытался наложить на него оковы энергетическими цепями, но парень лишь плечами передернул, и они осыпались, как песок.
— Я шесть тысяч лет по капельке пил своих надзирателей, а ко мне приставляли самых сильных, самых опытных, я сейчас подпитался неплохо свежим потоком. А ты стар и слаб, от оргий толку мало, силенки-то не те уже, а свежую кровь дают теперь тебе все реже. Слабеешь, бать, слабеешь, на покой пора.
Да что же он стоит-то и ничего не делает! Я поражалась замершему, как статуя, Люциферу. Неужто и правда, старый пес давно уж без зубов?
Парень подошел, схватил отца за горло, чуть приподнял над землей и стал забирать его силу себе. Невооруженным глазом видела эту дымку меж ними. Что он делает, зачем отдает. Помочь решил сыночку, гад!
Я собрала все энергию из пространства, что только могла, и усилила зов. Сейчас надо бить, пока не ждет.
Подошла в плотную и окутала парня плетьми зова. Дрогнул, поддался, оглянулся. Почти хочет.
— Оставь его. Потом добьешь, и так, как гирлянда, сияешь. Пойдем со мной.
— Да откуда ж ты взялась такая? — усмехнулся парень.
— Откуда же и ты, — улыбнулась я, придвинувшись совсем близко, прильнула всем телом.
— Заключенная тоже?
Кивнула, кидая пошлые взгляды.
— Суккуб? (Суккуб — Демон, питающийся сексуальной энергией).
Снова кивнула.
— Пошли, — усмехнулся мужик, уронив почти бездыханного отца на трупы.