Едва я чувствую ее спиной, как размыкаю объятия, сдирая с себя остатки укрывающей тело одежды — моя светлая кожа горит в нетерпеливом желании соприкоснуться с медно-коричневой кожей мужчины. Но Кирен, уложив меня, пытается отстраниться. Я не позволяю, снова подаваясь к нему.
— Нельзя уходить, — кажется, я бормочу ему это, вновь притягивая к себе.
Ноги и хвост сдирают укрывающую его одежду. Меня мучает единственное желание — прогнуться под весом его тела. Слегка раскосые глаза Кирена огромны. В них не просто испуг, там паника! Это заставляет меня улыбаться и восторженно дышать.
Тело метха словно деревенеет, он явно не способен разгадать моих намерений. И все так же напряжен, словно ожидает подвоха. Одна его рука стискивает мое бедро, прижав к нему непоседливый хвост, другая ложится поперек груди, чтобы сдержать меня в случае стремительной атаки.
Но даже этим он не может заставить меня утихнуть и не ерзать. Мои бедра в инстинктивно ищущих движениях подаются вверх, вынуждая его чуть сменить положение своего тела, чтобы притиснуть их собственным весом. Наконец-то, я ловлю себя на чувстве узнавания — это ощущение тяжести его тела мне знакомо.
— Арианка, — голос Кирена дрожит, когда он снова взывает ко мне об ответе. — Твои глаза светятся зеленым? Что с тобой опять происходит? Что ты дела…
— Шш… — ведомая инстинктом и неистребимой потребностью тела, я прогибаюсь, откидывая голову назад и вновь обвивая его торс ногами. Из горла вырывается глубокий стон — я чувствую насколько небезразлично метху происходящее. Моя плоть прижимается к его, продолжая возбуждающе двигаться.
— Пожалуйста, не шевелись, — слышала ли я прежде мольбу в голосе хозяина? И вот она — отчаянная, смущенная и страстная.
— Шш… — меня переполняет восторг. Бороться с ним нет ни сил, ни желания. Я определенно не стремлюсь сейчас говорить. И даже думать.
Несколько невыносимых минут Кирен остается неподвижным, напряженным настолько, что воздух звенит вокруг нас. Во взгляде его боль. Укор? Обреченность. Или… обожание?
Тело его вздрагивает, бедра подаются назад — природа и глубинная жажда терзающих нас потребностей берут свое. Я с внутренним упоением ощущаю, как наши тела сливаются в такой необходимой мне близости. Забыв обо всем, что окружает, не помня и не имея сил размышлять о причинах происходящего, просто отдаюсь странному удовольствию.
Оно необходимо мне! Желанно. Что-то во мне стремится к четкой цели. К большему… К материнству.
Забыв о времени, мы вновь и вновь погружаемся в жар этой связи. Дышим с трудом, стискивая друг друга все сильнее. Кирен и вовсе чуть не пеленает меня обеими парами рук. Но я в ответ только теснее сжимаю ноги в инстинктивной потребности заполучить от этого мужчины необходимое — новую жизнь.
— Я хочу ребенка. Мне нужен малыш, — бормочу куда-то в его шею, всем существом жаждая завладеть необходимым. Словно бы где-то в моем сознании открылся ларчик с тайным знанием о том, что единственное может спасти меня. О том, что важнее любой значимой цели. Важнее самой жизни!
— Дейнари?! — Хрипит в ответ Кирен в какой уже раз ускоряясь до предела. Он явно потрясен. Как и я одержима этим его движением. Трением наших тел. Спасением, что оно несет. Остановиться метх уже не способен.
В томительном ликовании я замираю, чувствуя новый, очень нужный и теплый всплеск изначальной родной энергии. Он словно обещает избавить от боли, спасти. Я засыпаю с чувством, что использовала последний шанс, что нашла в себе спасительные резервы. Силы, отданные порыву страсти, иссякли — слабость и истома вновь уносят меня в бессознательный сон.
Сумев на миг приоткрыть отяжелевшие от неимоверного напряжения глаза, успеваю заметить ошеломленное лицо метха, нависшего надо мной. Я чувствую и его тело, в этой тесноте ему некуда отстраниться. И слышу дыхание — воздух со свистом вырывается из его груди. А еще…
— Господин! Она очнулась? Снова в ярости? Нападает? Я слышала шум, — чей-то обеспокоенный голос позади нас.
— Миротка, не приближайся! — Резким шипением реагирует Кирен на этот сторонний призыв. — Дейнари, она… в порядке.
Вздрогнув, резко открываю глаза, осознав, что все пережитое — лишь сон, а я одна в своей спальне в башне мужа. Пусть и поразительно яркое, но воспоминание. Образ, который я вспомнила впервые.
— Соли, — ощущая сухость во рту, выдыхаю беззвучно.
Сколько раз за эти годы я запрещала себе думать о том, как была зачата моя дочь. Я полагала, что это обязательно было ужасно. И вот сегодня, пораженная и напуганная известием о встрече с Киреном, я вспомнила…
Глава 2
Кирен
Экран погас — Дейнари разорвала контакт. Соли расстроенно засопела и, бросив на меня сожалеющий, где-то даже тоскливый взгляд, спешно выскользнула из зоны управления звездолетом. Вероятно, она направилась искать Анжелику, чтобы утешиться в ее обществе, пожаловаться на нелепое с ее точки зрения поведение родителей. Где ей понять, что для Дейнари я — олицетворение всего наихудшего во вселенной. И на беседу со мной сейчас она не просто не рассчитывала, она была к ней не готова!
Как и я…
Мотивы поведения матери Соли мне абсолютно понятны. Больше того, я испытал облегчение, когда она оборвала разговор. Это спонтанное решение дочери, переживавшей, что нарушает обещание, данное Дейнари, оказалось для меня непосильным. Услышав ее просьбу поговорить с мамой, опешил. Ища поддержки у земной женщины, предложил ей предупредить Дейнари. Но Анжелика категорично отказалась, а затем и вовсе ушла, заявив, что не хочет смущать нас своим присутствием.
А Соли, не подозревая, что просит о невозможном, тормошила меня, требуя немедленно установить контакт. Она знала позывные частоты наизусть, тут же бросившись вводить их в систему связи. Отказать дочери, что все последние годы была единственным смыслом жизни, я не мог. Душу переполняло счастье от возможности не просто видеть и слышать ее, а находиться рядом! Мне казалось, что ничто не сможет затмить или омрачить восторг этой встречи.
Но я ошибся. Беседа… Нет, разве же мы говорили? Хватило даже ее изображения, чтобы все с такой тщательностью сокрытое в моей душе вырвалось наружу. Воспоминания накатили волной. Та часть жизни, которую я запретил себе вспоминать, чтобы суметь выжить, — сейчас все разом вернулось.
Едва Соли исчезла, расстроенная нашей едва ли не ссорой, я немногим не рухнул на сидение — ноги задрожали. Уставившись на руки, понял, что и их лихорадит. Я только что видел перед собой саркастичную, величественную, невыносимо холодную и отстраненную арианскую принцессу, разодетую в их типичные светлые одежды и с крупными украшениями в ее белоснежных волосах. Я уже знал, что ей это положено по статусу как супруге какого-то их родовитого жителя.