Кем является и чем занимается ее супруг, я намеренно никогда не узнавал. Более того, если в рассказе Анжелики или Соли проскальзывало какое-то упоминание этого арианца — заставлял себя не слышать. Знать о его существовании было мукой для меня.
И вот я снова увидел Дейнари. Так неожиданно. Спустя столько лет… В прошлый раз она ушла не оглянувшись, сопровождаемая братом. И ни разу за эти годы не пожелала подать хоть малейший сигнал. Это ли не красноречивее всяких слов изобличает ее отношение?
Она изменилась — бесспорно. Той арианки-пленницы больше нет и в помине, это очевидно, как и ход времени. Отчего же тогда, сейчас уставившись на свои дрожащие руки, я вижу совсем юную девушку, что необъяснимым образом вытянула меня из бездны смерти после нападения верпанов? Почему я вообще вспомнил о таком далеком прошлом?
Вижу беснующуюся в припадке безумной ярости девушку, вокруг которой вспыхивает огонь и гнутся прочнейшие металлические детали звездолета. Словно и не было этих лет, я чувствую напряженное от пожирающей ее разум боли тело, несоразмерную ее плоти силу. Мои кости дробятся, а мышцы на теле рвутся от натуги, когда я, сжимая ее руками и ногами, пытаюсь удержать на месте. Когда истинно борюсь с нею на пределе сил, стараясь помешать ей навредить себе. Нам всем…
Всякий раз, когда она проваливалась в эту непонятную мне кому несознательности, силы арианки словно удесятерялись. Она превращалась в чудовище, способное руками разрывать металл, вгрызающееся в мое тело клыками и когтями, опаляющее все вокруг. Но вспомнил я и ее надломленное этими жуткими припадками безумия, дрожащее от слабости и неспособное даже подняться тело. Мучительные и долгие рвотные спазмы, ожоги, проступающие на теле… И стоны. Снова и снова — стоны ее мук.
Пальцы рук невольно сжимаются, я мысленно, как когда-то давно, держу ее на руках. Устроив на коленях, бережно обмываю под мягкими струями воды и глажу, глажу, глажу ее тело… Может быть, мне кажется, но словно бы эти прикосновения приносят ей облегчение — постепенно ее скрюченное спазмом тело расслабляется, а арианка забывается беспокойным сном.
Осторожно выбравшись из купальни, продолжая баюкать ее на руках и сам едва не стеная от отчаяния и полного бессилия перед этим страшным недугом, устраиваюсь на подстилке в своей каюте. Дейнари укладываю поверх себя, прикрывая еще одной подстилкой. И снова глажу… Уже ее волосы. То, что от них осталось после ее яростных попыток вырвать их вместе с болью, разрывающей ее голову.
Мне хочется верить, что эта ласка подарит ей покой. Хотя бы ненадолго позволит отдохнуть. Но я настороже, не известно, долог как забытье будет ее сон или скоротечен, после чего глаза распахнет ничего не понимающее и не осознающее чудовище. А я не могу допустить, чтобы чудовище одолело ее. Пока она хоть иногда приходит в себя, я стараюсь верить, что все еще изменится. Иначе я не могу. Не могу представить, что когда-то Дейнари не будет в моей жизни. Даже если эта жизнь стала сплошным мраком.
«Пора забыть! Я должен оставить все в прошлом!» — в какой уже раз твержу себе. Но знаю, что не сумею. Все напрасно — это совесть и неумолимо разъедающее мою душу чувство вины.
— Ты должен объясниться с дочерью!
Вздрогнув, поднимаю взгляд, чтобы осознать: земная женщина вошла на мостик. Она стоит чуть в отдалении, прислонившись плечом к обшивке стены, и хмурится.
— Она не все показывает, но очень переживает внутри. Мне порой становится страшно, когда-то ее прорвет. И что мы будем делать тогда?
Ответил земной женщине только взглядом. И вряд ли он скрывал охватившее меня напряжение и тревогу.
— Ты… — запнулся, не сумев подобрать слов. Все же арианские устройства-переводчики не всегда верно передают мысль. — Эта просьба адресована мне. Почему? Кто я для Соли? Что я могу сказать ей? Зачем ей слушать такого как я?
— А ты попробуй! Ты ее отец! Я понимаю, если бы она была вам безразлична. Обоим! И ты, и Дейнари в каком-то извращенном стремлении оградить ее от всего на свете поступаете неверно. Она уже достаточно взрослая, чтобы понять. А вам не помешало бы объяснить ей все. Конечно, прежде разберитесь с собой. Но начните разговаривать с ней… друг с другом. Есть то, в чем мы с Даргом не можем заменить ей родителей, просто потому что мы не вы!
— О чем… начать разговаривать?
— О вас. Ты полагаешь, у нее нет вопросов? Она робот бесчувственный и ничего не замечает или не ощущает? Тебя не удивляет, почему она не спрашивает? Нас с Даргом это очень беспокоит.
— Но… разве ее должно это интересовать? Время, когда ее еще не было. У нее же все хорошо? Она среди своих, у нее есть семья…
Анжелика нахмурилась и вздохнула.
— Не уверена, что ты тот, с кем стоит делиться этими мыслями, но… я совсем не считаю, что у них все хорошо. — Произнесла она это очень тихо, но слух воина не подводил меня и в новой жизни, где я предпочел знания насилию. — Мне кажется, им нужна помощь. Обеим. И как не удивительно это произносить, но помочь им можешь ты.
— Что-о?
Всякие душевные треволнения мгновенно отошли на задний план, вытесненные гневом воина. Неизменно холодным и лишенным эмоций! То чувство, когда ты просто знаешь: это недопустимо, не принимая в расчет ни собственных, ни чьих-то еще чувств. Всякая дрожь мимолетной слабости покинула мое тело, а душу трепет. Мгновенно вскочив на ноги, я прищурился, впившись в женщину арианца взглядом. Сейчас она стала для меня единственным источником информации!
— Знаю, так нельзя говорить, — Анжелика поежилась под моим взглядом как от порыва холодного ветра и чуть отступила назад. — Их соединил ариан, значит быть вместе их судьба. Но… я знаю по себе и видела много других пар, объединенных этой связью. Они… не похожи. Не пойму, в чем дело, или прошлое Дейнари настолько надломило ее, что она так и не смогла вернуться к полноценной жизни, даже обретя гармонию счастья, или… Я не знаю, в чем может быть причина.
Я слушал, не упуская ни звука, подмечая малейшие оттенки в голосе, любую эмоцию.
— Да я бы и не вмешивалась. Нарин и Дейнари не дети, если им по каким-то причинам лучше в таких безликих отношениях — это их право. Но Соли? Эта их пародия на жизнь калечит ей душу. Мне никак не удается объяснить это ее матери. Она вроде бы и понимает, соглашается, но ничего не меняется. Вот я и подумала о тебе. Ты же тоже часть судьбы Соли. Какая никакая…
Сомнения, прозвучавшие в последней фразе, я пропустил. Меня и прежде настораживала необычайная сдержанность и скрытность дочери. Даже так мало зная о детях, я подмечал насколько отличается ее манера держаться от детей Анжелики и арианца. И я помнил Соли совсем крошкой — она была очень живым и непоседливым ребенком. Что заставило ее измениться со временем?
Но мне так редко доводилось видеть ее даже дистанционно, что я не решался делать выводы. Объяснял себе недетское спокойствие дочери отчужденностью — она могла просто сторониться метха, которого совсем не знала. Ведь ее забрали у меня крохой.
— Дейнари несчастлива со своим собратом? И моя дочь страдает из-за этого? Он… недобр к ней? К ним?
Неосознанно руки сжались так, как если бы стиснули рукояти мечей. Ради Соли я снес бы чью угодно голову, отринув налет цивилизованности и чужой морали.
— Я не могу судить об этом, — поспешно возразила Анжелика. Ее взгляд уловил движение моих пальцев, и она вздрогнула. — Он точно не обижает ее, разве что… совсем не любит. Не хочет узнать ее и принять как дочь.