Так, отставить нытье! Не знаю пока, что тут за кружки, мужья и младшие, а эта бабка мне точно надоела.
Глава 4
Я все же открыла глаза и попыталась сесть. Так. Какова диспозиция для боя? Я все в той же комнате с разбитым зеркалом, но не на полу, а на какой-то узкой и неудобной кушетке. Рядом со мной переминаются с ноги на ногу двое мужиков в странных салатовых одежках и шапочках. Один из них складывает в большой саквояж жутковатого вида железки и другие непонятные штучки.
«Это врач из скорой помощи, — любезно пояснила Лампа, тьфу ты, Александра. — Они сделали укол, снижающий давление, а в остальном им пофиг. Может, попробуем их задержать? А то страшно»
Нет уж. Пусть проваливают, мне они не нравятся, со своим здоровьем я как-нибудь сама разберусь. Если я не чувствую сейчас в теле ни капли магии, это не значит, что ее не появится со временем. А если вернется хоть толика — без лечения я точно обойдусь.
Так, смотрим дальше. На кушетке в ногах сидит довольно потрепанный мужик с бледноватым и брюзгливым лицом бывшего красавчика и первостатейного зануды.
«Ну почему сразу бывшего? — обиделась Александра. — Он и сейчас ничего не то что я».
М-да-а-а, если мое новое тело выглядит еще хуже, чем этот мужик это плохая новость. Ему же лет двести на вид, а то и все двести пятьдесят! Старый извращенец, кто ему разрешил совращать ребенка?
«Он мой ровесник!» — почему-то обиделась Лампа.
Тварья мать. Как все плохо и непонятно Ну да ладно, потом разберусь, смотрим дальше, благо все присутствующие на пару секунд зависли, разглядев, что я очнулась.
Так, а вот и свекровушка, любительница кровушки. Тут я не ошибусь во-первых, больше противных старух в комнате не наблюдается, а во-вторых, в ее холеном и старательно накрашенном лице угадывается заметное сходство со старым извращенцем. Что интересно, детей я в комнате не увидела. То ли выставили, то ли им самим не хотелось тут находиться пока не знаю. Ну да и ладно.
— Наконец-то! — старая грымза поджала губы и посмотрела на меня как на бесхозного зомби, выползшего из-под мусорной кучи на ее заднем дворе. — Надеюсь, больше ты не станешь выкидывать таких фокусов! Безобразие, ты напугала детей, сорвала с работы Витеньку, отвлекла меня от важного дела, и все из-за какой-то ерунды и собственной безалаберности.
«Важное дело у нее. Опять морщины подтягивала в клинике, — пробухтела у меня над ухом Лампа. — Скоро вместо носа две дырочки останется, а уши можно будет на затылке бантиком завязывать».
Интересно, а вслух бывшая владелица тела такая же смелая была? Или это она выступает в разговорном жанре только потому, что ее никто, кроме меня, не слышит? Ах, простите я прислушалась к суфлированию Александры и сладким голосом продолжила:
— Валентина Дмитриевна! Какая досада, что я со своей глупой болезнью оторвала вас от такого важного дела, как косметическая подтяжка лица. Вам без нее действительно никак не прожить, это ведь жизненная необходимость отдать несколько сотен тысяч, чтобы выглядеть моложе своих шестидесяти пяти лет.
Лампа, никем, кроме меня, не слышимая, запищала от ужаса, и мне показалось, что она даже своим хвостом задергала в попытке убежать и спрятаться. А вот я как ни в чем не бывало честно вытаращилась в багровеющее пятнами личико вредной тетки и заботливо спросила:
— Что такое, мама, вам нехорошо? Доктор! Доктор, не уходите, нашей бабушке плохо!
И, пользуясь тем, что все совершенно ошалели от такого моего выступления, я села на кушетке, а потом прицельно пнула бывшего мужа Александры ногой, спихивая на пол:
— Витя, что ты сидишь?! Задержи докторов и подай матери воды! Не видишь, пожилого человека сейчас удар хватит?
«Его сейчас самого удар хватит, — мрачно прокомментировала Лампа. — Ты ему свекровь сдала, как стеклотару за бутылку водки Он знать не знал, куда его маман такие суммы тратит из тех, что он ей на лечение выделяет. Она-то пела про сердце и желчный».
Ничего, значит, вдвойне полезно обоим правду узнать.
«Она мне, то есть тебе, этого в жизни не простит, — совсем впала в уныние Александра. — Сожрет теперь».
Подавится. Я сама кого хочешь сожру. Тем более дамочка вовсе не выглядит чудищем, обычная манерная тетка рухнула на стул, обмахивается платком с видом умирающей моли и мелкими глоточками пьет воду из стакана, которым ее любезно снабдил мужик в салатовой пижаме. Причем мужик этот выглядел подозрительно довольным, хотя его опять задержали. И второй от двери лыбится. О, подмигнул! Мне. Кажется, эта грымза и их достала.
А бабушка все старается, делает вид, что прямо сейчас кони двинет, и даже не смотрит на своего Витеньку. Тот тоже, гляжу, расцвел пятнами, прямо жаб-бурбулюк с Потрехонских болот. Это у них семейное, похоже. Но скандалить на людях постеснялся. Жаль, я бы понаблюдала с удовольствием, мне же надо знать, чего ожидать от этих персонажей в будущем. Нет лучше способа, чем вот такое представление, где люди теряют выдержку и показывают свое нутро.
«Витенька» тем временем пошел провожать мужиков в пижамах до двери, и, как только они скрылись из комнаты, свекровь моментально перестала умирать. Выпрямилась на стуле и вперила в меня ненавидящий взгляд.
Лампа на заднем плане, кажется, упала в обморок. Ну что сказать, я ее понимаю. Это мне пофиг на чужую родню, а для Александры это мать мужа, старшая женщина в роду. И хотя я бы на ее месте все равно не позволила так с собой обращаться, в Шурочкину сторону бросить камень у меня рука не подымется. Не все рождаются боевыми магичками. А эта ведьма, судя по ледяным глазам и кривой усмешечке, и правда умеет устроить окружающим веселую жизнь.
— Вот, значит, как, Шурочка, — прошипела бывшая свекровь. — Мало того, что ты испортила жизнь моему сыну, дрянь неблагодарная, ты еще и мне смеешь вредить? Тебе это дорого станет.
— Посмотрим, — я ответила прямым безмятежным взглядом, чем привела старуху в замешательство. Она ждала, что я испугаюсь и начну просить прощения? Похоже. — Вы ведь, Валентина Дмитриевна, уже в том возрасте, когда пора подумать о том, кто за вами в старости будет ухаживать, воду подавать, горшки менять.
Я смотрела прямо в лицо старухи и понимала, что интуиция меня не подвела бью в цель.
Она испугалась, хотя и старалась этого не показывать. Откуда я это все узнала? А насмотрелась в свое время таких вот дамочек за триста, выпивших все соки из родни и прислуги. Ко всем своим милым привычкам они еще и трусливы, крайне подозрительны, всегда ждут подвоха и никому не доверяют, кроме тех, кого смогли сломать и превратить в своего раба. Поэтому я, все так же по наитию, под обморочное молчание Лампы продолжила: