Но ему позволяют сделать лишь несколько шагов. Потом Ракеш застывает на месте.
– Там тупик.
– Я… кх… в курсе…
Его почти не видно, несмотря на яркое солнце. Удушливый дым заставляет заливаться слезами и прижимать ко рту уже подсохшую ткань.
– Выходите! – доносится крик Викрама. – Всё равно вам не сбежать! Ни тебе, Райлаш, ни твоей девчонке!
– Эй… тебя приняли… кх… за…
– У меня есть уши, и я прекрасно слышу всё, что несёт эта тварь.
– И… что будем… кх… делать?
Хотя, наверное, глупо беспокоиться за того, кто способен одним ударом пробить каменную стену… Только вот против своры этого будет наверное мало. И даже если Ракешу удастся вырваться и проскочить переулок, то вдвоём…
Но что-то криков больше не слышно. Только чередующиеся глухие звуки, будто кто-то кидает на землю мешки.
– Господин, всё готово.
Ракеш мягко высвобождает свою руку из всё ещё сжатых пальцев Сунила и, не обернувшись, уходит вперёд. Сунил же сначала вытирает глаза тряпкой, ещё немного влажной и приятной на ощупь. И уже потом спешит следом. Кто знает, вдруг это чудо сейчас растворится и исчезнет, как утренний туман?
На земле лежат тела. Некоторые – друг на дружке. А одного, последнего, Ману держит за горло на вытянутой руке и ждёт подходящего Ракеша. Тот медленно разматывает свой тюрбан, и дым стелется за ним по пятам.
– Господин Викрам? – вдруг спрашивает красноглазый своим обычным, ничего не выражающим тоном. – Я ведь не ошибаюсь?
Щёголь, потерявший шляпу с пером, странно трясёт ногой.
– Ману, ты его так задушишь…
Наверное, слуга ослабляет хватку, потому что из горла Викрама неожиданно вырывается хриплый смех.
– Ах ты… красавица… из тебя… выйдет отличное зелье приворота…
– Вот как?
Сунил уже рядом, и он впервые видит, как улыбается это существо с вечно презрительным взглядом. Но сейчас оно смотрит на Викрама почти ласково. И обнажает клыки.
Но вдруг замирает и обращает свой взор на него, Сунила.
– Я собираюсь убить этого человека, – произносит ровно и смотрит очень внимательно, словно ждёт какой-то реакции.
Сунил пожимает плечами.
– Приятного аппетита.
***
В этот раз в большой комнате горят свечи. А стол возле кресла накрыт, не то что бы богато, но посуда из серебра, а жаренное мясо сочится соком сквозь треснувшую ароматную корку. Не пользуясь никакими приборами Ракеш отрывает небольшие кусочки пальцами и не спеша отправляет в рот. Сунил попробовал повторить этот трюк, но не смог даже как следует ухватиться. Поэтому ему приходится пользоваться ножом.
– Этого кабана кормили чем-то несвежим…
Первая фраза, произнесённая Ракешем после возвращения. Хотя Сунил и не видел их обоих с того момента, как Ману затолкал его в бочку с водой, а потом и запер в той комнате с разбитым окном и перекосившейся узкой кроватью. И вот к вечеру они наконец-то соизволили его накормить. Правда, то, что Ракеш тоже может есть нормальную пищу, слегка удивляет. Но почему-то Сунилу не хочется задавать вопросов. Ведь стоит заговорить, как все иллюзии, уже свившие себе уютное гнёздышко в голове, будут вынуждены испариться. Так почему бы и не подержать себя в приятном неведении ещё немного?
– Кабан хорош с печёными яблоками…
На его замечание Ману, стоящий сбоку от кресла хозяина, хмыкает. И становится похож на обычного человеческого юношу.
Жёсткий стул скрипт под Сунилом, когда тот откидывается назад, на изогнутую спинку. Его живот полон. Ещё никогда в жизни он не ел столько мяса за раз.
– Когда вы уезжаете? – наконец решается задать вопрос.
– Как догадался? – скатывая мясо пальцами в шарик, Ракеш приподнимает почти незаметные на его лице брови.
– Просто… понял, что этот дом практически нежилой. Да и если бы вы жили всё время на одном месте – давно огребли бы проблем.
Он улыбается! Улыбается… правда, Викраму он тоже улыбался перед тем, как выжать его досуха. А вообще удивительно, откуда после такой обильной трапезы у этого существа такой аппетит? Сунил уже давно наелся, а красноглазый всё продолжает неторопливо поглощать один оторванный кусок за другим. А ведь мельче и весит намного меньше.
– Сегодня.
Звучит как приговор.
– Почему вы… пришли за мной туда?
При этом вопросе Ману, до сих пор стоявший расслабленно, вдруг вытягивается по струнке.
– Господин… с вашего позволения, я, пожалуй, начну собирать вещи…
Ракеш рассеянно кивает. А когда за слугой закрывается дверь, бросает новый скатанный из мяса шарик обратно на блюдо и аккуратно вытирает пальцы о синюю с золотым узором салфетку. На миг между его потемневших губ становится видно кончик языка, но вот он облизывает их и сжимает плотнее.
– Во-первых… Сунил, тебя ведь так зовут?.. Так вот, Сунил, во-первых, я терпеть не могу мразей вроде Викрама. До меня доходили слухи о его торговле… и об используемых ингредиентах… Но мне хотелось задержаться в столице. В больших городах можно дольше оставаться незаметным…
Он смотрит куда угодно, только не на Сунила. То на свои руки, то на полу-обглоданного кабана, то вообще косится на дверь, за которой скрылся слуга.
– А во-вторых?
– Во-вторых… я… я благодарен тебе.
– За что?
Свет свечей недостаточно ярок, но кажется, что мягкие скулы Ракеша наливаются румянцем. Он снова сжимает губы, будто пытаясь раздавить ими что-то. Вновь облизывает. Словно специально дразнит!
– Прошлой ночью… ты мог бы… но ты не сделал…
Ах, вот он о чём.
– Я просто не смог, – признаётся Сунил.
И берётся за бокал на длинной ножке. В нём красное вино, густое и сладкое. И всё же по цвету оно ни за что не сравнится с глазами Ракеша, чарующими и сейчас глядящими в самую душу. Наконец он взглянул на него!
– Просто я понял, что на тебя так подействовала моя кровь… Как алкоголь?.. Или наркотик?.. В общем, я не из тех, кто может воспользоваться подобным, а потом считать себя порядочным человеком.
– А ты себя таким считаешь?
Хотя вопрос кажется насмешкой, Сунил отвечает серьёзно:
– Конечно.
– И свои сны тоже?
– Ты…
Не может быть, он способен читать мысли? Или это что-то другое? Но Сунилу не стыдно. Да, даже за свои сны. И за свои чувства. Потому что в них нет ничего плохого. По крайней мере, если не судить о них по общепринятым меркам…
– Боишься?
Ракеш упирается локтями в стол, сплетает пальцы и укладывает на них немного заострённый подбородок. В его глазах настороженность и отражение огоньков от свечей.
– До ужаса…
Глаза мигают, начиная превращаться в тёмные и узкие провалы, но Сунил, сделав ещё один глоток, продолжает:
– … что больше не увижу тебя никогда.
От приторной сладости тошнит. Хочется запить водой или даже сунуть в рот лист полыни. Быть может, её горечь приведёт его в чувство и заставит очнуться. Но эта грусть в алых глазах напротив просто невыносима.
– Я не впервые встречаю человека, влюбившегося в ганду.
«Ганда» – нечистый. Так зовут отродье демонов в империи и других странах. Но разве можно назвать нечистым вот это вот существо, видящее его насквозь? И сочувствующее ему?
– Не все кинутся спасать малознакомого человека, даже если благодарны ему…
– Верно. Таковы люди.
Кажется, что много боли скрывается за этими простыми словами. Сунилу никогда не понять. В отличии от Ману. И именно поэтому он уже видит в прекрасных глазах ответ на так и не заданный до сих пор вопрос. Вопрос, который он уже не посмеет задать. Остаётся лишь опрокинуть в себя остатки противной сладости и улыбнуться. И вдруг увидеть, как Ракеш встаёт из кресла. Неужели уже всё? Сейчас он уйдёт… и… но юноша только обходит стол и останавливается, встав так близко, что Сунил снова чувствует странный запах раскалённого металла. Он не верит. Но он это видит – опущенные плечи, мягкий взгляд и расслаблено приоткрытые губы, до которых почти даже не надо тянуться.
И он касается широкой ленты на поясе, развязывает – и похожий на платье кафтан распрямляется. Ракеш поднимает руки и позволяет снять его через голову. Его острые плечи больше не кажутся хрупкими. Сунил касается ключиц кончиками пальцев, ведёт вниз, прижимая ладони, и вновь вверх – на спину, к лопаткам. Тянет к себе. Чувствует дыхание на щеке. Касание к шее. В третий раз Ракешу даже не требуется глубокий укус, он лишь сдавливает кожу губами – и струйки крови щекочут спину и грудь. Глубокие раны от его клыков ещё не поджили.