Я являюсь единственным из гражданских лиц, обладающим привилегией носить на запястье один из коммуникаторов, которые стали фирменным знаком роты под командованием моего босса, и которые позволяют поддерживать постоянную связь с неизлечимо застенчивым легионером (любовно называемой всеми без исключения «Мамочкой»); она заведует всей переговорной системой. Следовательно, меня предупредили о звонке, как только босса соединили.
Совершенно ясно, что я тот час же прервал свой отдых и незамедлительно вернулся в клуб, где и застал всю роту в состоянии крайнего возбуждения.»
Дневник, запись номер 171
Легионеры под командованием капитана Шутника, благодаря прессе, более известного широкой общественности под именем Виллард Шутт, превратились во вполне приемлемых, а иногда даже отличных, солдат. В немалой степени этому способствовало то, что бараки, построенные в стиле загородного клуба, группировались вокруг бара со спиртным, плавательного бассейна и полигона, где любили околачиваться легионеры в свободные от дежурства часы. Поскольку они редко несли караул больше раза в неделю, то значительное количество времени проводили, потягивая напитки, ныряя в бассейн или всаживая заряды в мишени ради практики, развлечения или на пари друг с другом.
Сегодня, однако, основным предметом разговоров собравшихся было не то, кто лучше или быстрее стреляет, и даже не то, кто выиграл больше всех, а неожиданный вызов по голографону из штаба легиона.
Военные подразделения, даже больше, чем офисы корпораций, подвержены слухам, и рота «Омега» не составляла исключения. То, что никто точно не знал содержания разговора, только возбуждало различные толки, а не гасило их.
Некоторые думали, что командира отдают под трибунал… снова. Конечно, не произошло никаких новых событий, которые могли послужить основанием для подобных действий, но все же некоторые аспекты их обычного modus operandi в той или иной степени были сомнительными с точки зрения закона, если бы о них стало известно властям, военным или гражданским.
Другие высказывали предположение, что их командира собираются перевести в другое подразделение — мысль, вызвавшая определенный ужас среди тех легионеров, которые склонны были серьезно отнестись к такой возможности. Хотя теперь рота и была единым целым, и ее члены искренне любили друг друга, ни у кого не вызывало сомнений, что именно капитан впервые объединил их, и они страшились того, что может произойти, если они его потеряют.
— Ты и правда считаешь, что они пошлют капитана в другое подразделение? — беспокоился один из легионеров, рассеянно отщипывая кусочки от уже опустошенного пластикового стакана.
Его собеседник поморщился, болтая ногами в бассейне.
— Наверняка. Его ведь к ним прислали в виде наказания, правда? Ну, теперь, когда положение выправляется, они должны отозвать его на другое задание.
— Ничего подобного, — вставил кто-то из сидящих за одним из столиков возле бассейна. — Вы видели, какая физиономия была у генерала, когда он садился обратно в катер? Капитан у них, в штабе, все еще ходит в штрафниках.
— Ну, не знаю, — нахмурился первый легионер. — Эй, Старшая! А что происходит по-твоему?
Бренди, амазонка в чине старшего сержанта роты, развалилась в одном из кресел у столика возле бассейна, ее телеса щедро выплескивались через края сидения и в вырезы купальника. В правой руке она держала выпивку, а в левой — бластер, что было ее любимой позой, и время от времени посылала заряд в мишень прямо со своего места, не отрываясь ни от стула, ни от выпивки ради этого упражнения.
— Что у меня спрашивать? — Они пожала плечами, и лямка купальника сползла со своего ненадежного места на плече. — С нашивками, или без, а я такой же солдат, как и ты. Никто мне ничего не говорит, пока дело не доходит до приказов.