-- Но, как и все друзья Эрнеста, я, как и все вы, включая Эрнеста, наверняка получу определенное удовлетворение, если кто-то позаботится об этом Лугере. Я со своей стороны сделаю все возможное, все, что в моих силах.
Конечно, доктор Страйкер был сильно напуган, голос у него звучал глуше обычного из-за сухости во рту; он высказал свое мнение, разумно и неторопливо взвесив все "за" и "против", преодолевая охвативший его страх, тревогу и понимая, что ему могут нанести и физический урон.
-- Вот что я думаю по этому поводу,-- заключил он.
-- Сэлли,-- обратился Эрнест к Сэлли,-- ну хоть ты поговори с этими глупцами.
-- Мне кажется, твои друзья отлично понимают, о чем говорят,-медленно, растягивая слова, глядя прямо в лицо мужа, ответила Сэлли -собранная, сосредоточенная, даже жесткая.
Эрнест пожал плечами.
-- Все это чистые эмоции. Широкий, абсолютно бесполезный жест. Вы все заражены философией Чарли. А он футболист, играет в американский футбол. У него и философия футбольного игрока. Кто-то сбивает с ног тебя, потом ты сбиваешь кого-то из противников, и все отлично, какие могут быть разговоры?
-- Налей мне тоже стакан молока,-- попросил Чарли.-- Пожалуйста, Сэлли.
-- С кем вы играете на этой неделе? -- поинтересовался Эрнест.
-- С Джорджтауном.
-- Неужели тебе не хватит физического насилия на поле хотя бы на неделю?
-- Не-а,-- спокойно ответил Чарли.-- Вначале я позабочусь о Джорджтауне, а потом уже о Лугере.
-- Вы не забыли про меня? -- осведомился зубной врач.-- Я сделаю все. Все, что в моих силах. К вашим услугам!
-- Твой тренер вряд ли будет доволен,-- охладил его пыл Эрнест,-- если ты явишься к нему избитый, весь в синяках и кровоподтеках.
-- Пошел он к черту, этот тренер! А ты, Эрнест, заткнись, по-хорошему прошу. Сыт по горло вашей коммунистической тактикой, с меня довольно. И вбей себе это в башку, Эрнест, пожалуйста! -- И Чарли, встав со стула, грохнул пудовым кулаком по столу.-- Мне наплевать на классовую борьбу, на воспитание пролетариата в нужном духе; мне наплевать на то, что ты -- коммунист! Я действую исключительно в роли твоего брата, не больше. Будь у тебя побольше мозгов, и ты держался бы подальше от этого вшивого судна... Ты ведь художник, человек искусства, рисуешь милые акварельки. Какое тебе, черт подери, дело до того, что сейчас сумасшедшие управляют Германией? Ну да ладно! У тебя мозгов нет. Ты пробираешься на судно, и вот тебе результат -тебе выбивают глаз! О'кей! Теперь я вмешиваюсь в эту склоку, это мое личное дело. И вам нечего совать свой нос в мои личные дела. Захлопни варежку! Я поступлю как найду нужным. А ты ступай в спальню, приляг. Мне еще кое-что нужно сделать.
Эрнест встал, закрывая ладонью дергающийся нервно рот, и покорно пошел в спальню. Закрыв за собой дверь, лег в темноте на кровать и долго лежал с открытыми глазами.
На следующий день за час до отплытия Чарли, доктор Страйкер и Сэлли отправились на "Бремен". На судно поднялись по разным трапам; стояли в разных местах на палубе А, ожидая прихода Премингера. Он пришел; казался очень молодым -- ну совсем мальчиком, в своей хрустящей голубой форме. Не глядя на друзей, подошел к черноволосому, смазливому молодому стюарду, коснулся его руки, что-то ему сказал и отправился на корму. Чарли с доктором Страйкером внимательно изучали этого парня, чтобы через две недели, когда встретятся на темной улице, не произошло досадной ошибки. Вскоре они ушли; на палубе осталась одна Сэлли -- она мило улыбалась стюарду.
-- О чем тут говорить, все предельно ясно,-- заявила Сэлли две недели спустя.-- Я с ним обедаю, потом мы идем в кино, я заставляю его пропустить хотя бы пару стаканчиков и потом говорю, что живу на Западной Двенадцатой улице, возле Вестр-стрит,-- там целый квартал жилых домов.