Приезжих разместили в домиках, на две спальни, со всеми удобствами.
Осмотревшись, Алевтина поняла, что тропинка меж сосен раздваивалась, огибая кусты, ведущие к озёрному причалу с лодками. С другой же стороны красовалась поляна с деревянным теремком, пышущим жаром костром и сценой на открытом воздухе. Запахи пищи витали в воздухе. Мошкара прибивалась к траве. Торжественная программа обещала быть насыщенной. С шашлыками да банькой, песнями танцами, конкурсами, катаньем на лодке и купаньем в озерце. Как-никак двое суток с отъездом по домам в воскресение.
Обустроившись, народ скучковался, подтягиваясь к теремку и сцене. Зазывала ведущий, зычным басом перекричав в микрофон музыку, приглашал всех к столам, расположенным в теремке.
Гулянка стала стихать в первом часу ночи. Медленной цепочкой разбредались по домикам гости. Незаметно Алевтина оказалась за столом в одиночестве. Она распробовала весь ассортимент предоставленной алкогольной продукции, начиная от игристого шампанского - заканчивая стопками водки "Немиров". В голове приятно набухла и вытеснила собой все мысли и чувства хмельная вата. Аля зевнула и встала из-за стола, оглядывая полупустой зал. Тихие смешки, беседы, идущие из закоулков устроившихся на маленьких скаймейках-диванчиках сотрудников - и в полутьме терема считай, что незнакомцев.
Аля вздохнула. Ансамбль давно разошелся. Пустая сцена нагнетала тоску.
Замлевшие ноги отказывались двигаться. Может, стоило поискать Савельевну? Но пожилая, хоть всё ещё с охотой озорничавшая, бабенка куда-то давным-давно запропастилась. "Сама виновата. Нечего было отваживать подругу и уходить в себя", попрекнула себя Алевтина и икнула. "Теперь вот и до домика некому довести". С усилием женщина встала, в очередной раз, отмечая, как же сильно затекли ноги.
На улице стрекотали кузнечики. В лесу кипела ночная жизнь из затаённых в траве и меж веток хвои стрёкотов, писка и шелеста, буянивших насекомых, жучков и липнувшей к лицу назойливой мошкары.
Ветерок приятно освежил потное лицо. В небе серебрились огоньки-звёзды. Аля, наслаждаясь прогулкой, оставила позади теремок и сцену. Фонарики, в виде редких факелов на столбах по обе стороны вытоптанной в траве тропинки, в глухой час едва тлели, напоминая угольки в печи. Сосны вокруг устремляли вверх колючие разлапистые макушки. Жалостливо проухала сова. Тишина. На Алю снова накатила тоска. В глазах женщины помимо воли набухли росинки-слезы. Она прошла ещё чуть-чуть, ощущая сковавшую всё тело усталость. За кустами серебрилась вода, отражая ночное небо.
Значит, она свернула не туда и вместо рядов гостевых домиков пришла к озеру. Спокойные воды озера манили подойти ближе, и, упёршись рукой о сосновый ствол, Аля решила на передышку.
Женщина сняла пиджак и, постелив его на песчаной кромке, уселась. Посмотрев вверх на звёзды, она окинула взглядом свои короткие пальцы на руках без обручального кольца. Всхлип резанул грудь, брызнули слезы. Она закрыла лицо руками и разревелась. Холодный ветерок овеял сыростью - и вдруг Алевтина осознала, что больше здесь не одна. Отняла от лица руки, шмыгнула потёкшим носом. Рядом, кутаясь в белый платок, сидела женщина - и что-то такое знакомое и такое родное виделось Алевтине в её облике...
- Поплачь лапушка Аля, поплачь, и всё пройдёт,- нежно проворковала незнакомка.
- Бабушка?- неверяще пискнула женщина, чувствуя, как с неожиданно нагрянувшей радостью внутри ужом ворочается страх. Разом Алевтине вспомнилось, что покойники чудятся перед смертью.
- Бабушка, это и взаправду ты? - хрипло спросила Аля, внимательно разглядывая, женщину. Незнакомка кивнула и сняла платок с головы. Её тёмные волосы были заплетены в косы вокруг головы, как было всегда, сколько Аля помнила свою бабушку.
"А может быть, всё это мне просто снится?" - мягко коснулась сознания женщины успокаивающая мысль. В раздумьях она покачала головой. Хмельная голова совсем отказывалась соображать. Цепляться за пришедшую мысль о собственном сне Алевтине было гораздо проще, чем размышлять о реальности происходящего.
Белый платок, как по волшебству, оказался на плечах Алевтины. Мягкий и тёплый, он одуряющее-пряно пах травами.
- Сегодня особая ночь, Аля, ночь, когда сокровенные желания в правильном месте обретают силу, - уставилась в её глаза бабушка, и женщина поняла, что, разговаривая с ней, она совсем не размыкает губ.
"Уж точно сон, - окончательно убедилась в том Аля. - Ведь так не бывает, верно?" Она с облегчением вздохнула.
- Пойдём. Пока не рассвело, ты ещё успеешь воздать своим обидчикам по заслугам. Коль действительно сокровенно хочешь того.
Холодная иголка страха кольнула Алевтину между ребёр. Пристальный взгляд бабушки превратился в чёрную, засасывающую в себя топь. Взгляд жёг, раскалённой кочергой вороша её сокровенные мысли, возвращая боль, обиду и ярость. В лицо женщины бросилась кровь. Былое смущение и неловкость, едва поколебавшись, исчезли. Рука Алевтины как-то сама собой оказалась в сухой ладони бабушки.
Аля совсем не помнила, как поднялась, не помнила, как шла рядом с бабушкой и что при этом думала. Женщина знала лишь, что сейчас ей спокойно, а в голове разлилась до одури приятная тишина.
Домик прятался в диких взъерошенных кустах и меж тройки сросшихся меж собой сосен. Неказистый и кривоногий, скорее и не домик вовсе, а лачуга. Издали было видно, что грязное окно изнутри освещает огарок свечи.
Бабушка довела её до крыльца, с которого прямо в лицо Алевтины с кваканьем плюхнулась лягушка.
Вторая ступенька прогнила насквозь. Аля едва не провалилась, вскрикнув: меж досок размытым хвостатым пятном проскочил то ли уж, то ли жирная гадюка.
- Бабушка? - прошептала Аля, отчего-то опасаясь оглянуться.
Дверь лачуги распахнулась, дохнув в лицо женщины тлёном и гнилью прелой листвы да прогорклых грибов. Вспыхнула свеча на окошке, на мгновение вытурив из углов все тени. Вторя ей, шваркнуло в открытой печи. Ярко-красным разгорелись угли, разбрызгивая по щербатому полу искорки. Кто-то визгливо засмеялся за печью. Чёрный хвост стукнул по деревянному полу и вновь скрылся под кособоким столом со съехавшей до пола скатертью.