Кто-то…
Кто-то…
2070
Льюис, младший сын – читает Льюис, спрашивает себя, что такое младший сын, почему именно младший, до старшего не дослужился, похоже. Входит Аглая, несет что-то непонятное в руках, похоже, и сама не понимает, что несет…
– Вот… все, что нарыла…
– Немало… Это… это все?
Аглая передергивает плечами:
– Может, все… а может, еще есть…
Льюис настораживается:
– Думаешь… много?
– Да кто знает… мы, вроде, не популярные сильно, ну да мало ли…
– А… а самый первый за какой год?
– Тридцатый… тысяча девятьсот.
– Да не ври, тогда еще не было ничего такого.
– Ага, еще скажи, на каменных дощечках писали…
– Ну не так, но… Ладно… давай посмотрим…
Льюис берет наугад нечто непонятное, что принесла Аглая, подносит к голове, тут же спохватывается, а как смотреть, а что делать, ничего не понятно.
– Ну, ты и удружила, – фыркает Льюис, – мы на чем смотреть-то его будем, а?
– Слушай, я откуда знала, что они вот такие?
– Ну а ты каким местом на них смотрела-то?
Грэхем хлопает в ладоши, Грэхем примиряет спорщиков, хватит, хватит, хороши орать, тут и поважнее дела есть.
Эдит смотрит.
Думает.
Говорит:
– А я видела что-то такое… на чем это все смотрели…
Все смотрят на неё. Оторопело.
– Где… где видела?
А в предыдущих версиях…
Льюис толкает Аглаю в бок:
Слушай, а почему нас называют детьми, а Эдит с Грехемом – нет?
Аглая настораживается:
– А… а почему?
– Ну… все же мы чьи-то дети… так что за ерунда получается, про нас говорят – дети, про них – нет.
Аглая не знает. Аглая много чего не знает.
– Ладно, давай дальше смотреть…
Смотрят дальше, непривычно так смотреть с экрана, ишь ты как раньше свет зажигали, а вилки, оказывается, не грызут, на них вон, нанизывают чего-то…
– А зачем они это в рот кладут?
Льюис смотрит на Аглаю, Льюис не знает.
– Ты смотри-ка, зарядников вообще не видно… и розеток…
Аглая косится на Льюиса:
– Слушай… а как они вообще тогда?
Льюис не понимает, как они тогда вообще.
– Смотри, смотри… а это что такое?
Льюис смотрит, Льюис не понимает, это еще что, из темноты комнаты, из пустоты зала поднимается нечто невесомое, полупрозрачное, от чего он, Льюис, там, на экране, шарахается в сторону, хочет закричать, крик стынет в горле.
– Это… это откуда?
– Не знаю, – говорит Аглая.
– Не знаю, – говорит Грехем.
Они все говорят – не знаю. Смотрят в темноту чердака, пытаются понять, что там увидел Льюис – сто лет назад на экране, – не знают…
– Вынуждены вам сообщить, что…
– Да ну тебя, ты чего, докладную записку пишешь?
– Тьфу на тебя… ну давай, сама пиши, а?
– Да не знаю я… давай ты лучше…
Доводим до вашего сведения, что… тьфу ты, черт, опять все не так… Имейте в виду, что в начале двадцатого века в мире людей жило что-то ужасное… проходило сквозь стены… становилось невидимым… тьфу, черт, не знаю я, как сказать-то им…
Ричи читает.
Ричи смеется.
– Вот, дурачье…
Аглая вспыхивает:
– Ну чего ты про предков-то так…
– Да как, так, у страха глаза велики… напугались… этого вон напугались…
– Какого этого?
– Ну, вон, этого… который из ниоткуда появляется…
– А как это он…
– Ну вы даете все… Это ж голограмма!
– Да не, похоже на портал…
– А что, в те времена порталы были?
– Похоже, были…
– Ничего себе… технологии у них…
…В новом выпуске фильма мы решили снова объединить всю семью…
Луна на луне
– Вы хоть понимаете, что вас уже приказали убить?
Это говорит облачный шар. Нет, не весь облачный шар. А только ты.
Я слушаю тебя и молчу. Я понимаю. Хорошо понимаю. Я это еще раньше понял, чем ты.
Ты смотришь на меня – нет, вернее, не на меня, на меня ты никогда не смотришь – а на экран, на котором я, где-то бесконечно далеко от тебя.
И говоришь:
– Вы хоть понимаете, что вас уже приказали убить?
Ты ждешь моего ответа. Мне ничего не остается кроме как сказать:
Понимаю.
– А понимаете, так какого ж хрена? Ну, в смысле… зачем?
Ты можешь не добавлять – зачем. Я знаю, что значит – какого хрена.
– Вы ж поймите, я же вас выгородить пытаюсь… а вы…
– А я что?
– А то сами не знаете, что натворили…
– А что такое?
Ты боишься меня. По твоему голосу я слышу – боишься. Ты не знаешь, что от меня ждать, даром, что тебе показывали, как я устроен, ты работаешь со мной уже много лет – и боишься.
Я тоже тебя боюсь. Я хочу спросить, правда ли ты можешь убить меня одним движением пальца – и не могу спросить.
Посылаю запрос.
Туда, вниз.
Под облака.
– А что такое?
Жду ответа, оттуда, из-под облаков, с облачного шара.
– Ну а какого хрена вы клиентам отказываете? Это что за детсад такой, с этим хочу, с этим не хочу? Вы хоть понимаете, они уже сегодня вас хотели похоронить? Я уже как мог вас выгораживал… только я ж тут тоже без конца вас прикрывать не могу…
Шлю сигнал за облака:
– Не можете.
– Так какого же…
Это оттуда. Из-за облаков.
– Почему я не могу полететь на луну?
Слушаю вопрос. Понимаю, что не могу ответить. Просто. Не могу. Сколько раз приходилось отказывать, сколько раз подбирал фразы, да что подбирал – фразы приходили сами собой, про здоровье, про финансы, еще много про что – но на этот раз никаких оговорок не было.
– Что я… по здоровью не прохожу?
– М-м-м-м…
– Вы можете хоть одно заболевание у меня найти, с которым нельзя?
– Н-нет.
– Так в чем дело тогда?
– Понимаете… ну… просто… невозможно.
– Так на хрена вы вообще всех рекламой своей долбите, полеты на луну, недорого, аша мечта станет былью? И что? И что? Я, может, всю жизнь мечтала! А может… может, вы меня из-за веса не берете?
– Нет, что вы, что вы…
– Так почему?
– Ну… ох, простите… мне самому очень жаль…
– А если очень жаль, так возьмите меня!
Если бы я был человеком, я бы сжал зубы. Я не человек, сжимать мне нечего, прямо хоть обращайся к разработчикам, чтобы зубы мне сделали.
– Я… это невозможно. Мне правда очень-очень жаль.
– Почему вы ей отказали?
Ты смотришь на меня – ну, не на меня, на экран, где я, я смотрю на тебя – ну, не на тебя, на облачный шар, где за облаками ты, и ты спрашиваешь:
– Почему вы ей отказали?
– Смотрите сами… анкету смотрите…
– Гхм… возраст… пять миллиардов лет… слушайте, что за бред-то вообще?
– Не бред.
– А это что… вес… семь кило… слушайте, вы кого берете-то вообще?
– Не семь… семь на десять в двадцать второй.
– Слушайте, да вы с ума сош… тьфу, что я говорю вообще, нет у вас никакого ума, и не было никогда…
Я должен оскорбиться – я не оскорбляюсь: не умею.
– Стойте-стойте, да это же…
Ты смотришь на анкету. Как следует, смотришь.
Понимаешь.
Слышу оттуда, из-за облаков, коротенькое:
– Вот черт…
ФИО: Луна.
Я знаю, что делать.
Ты смотришь на меня. С недоверием.
Она тоже смотрит на меня. С надеждой.
…теория мультивселенных признана подтверждающей действительность…
…в процессе формирования Солнечной системы Земля могла захватить себе больше вещества, соответственно, больше массы могло достаться и нашему спутнику…
– …ну вот. В каком-нибудь мире Луна больше… много больше, чем здесь…. И вы можете на неё опуститься.