. Где назначим встречу?
Израэль
Я в полночь, в маске, буду там, где ваше
Высочество велите ждать мне вас,
Оттуда мы пройдем в другое место,
Где вам присягу принесут и вы
О наших планах выскажетесь.
Дож
Поздно.
Израэль
Луна восходит?
Да, но небо тускло,
Мгла, пыль: сирокко дует.
Дож
Значит, в полночь
Близ церкви, где мои почиют предки,
Ты знаешь церковь Иоанна-Павла
Апостолов; вблизи, в канале узком,
Найдешь одновесельную гондолу.
Жди там.
Израэль
Я буду там.
Дож
Теперь ступай.
Израэль
Уверен я, что герцог не отступит
В решенье славном. Я иду, мой дож.
(Уходит.)
Дож
Так: в полночь к церкви Иоанна-Павла,
К могилам предков честных я приду...
Зачем?! Держать ночной совет с кружком
Смутьянов низких, главарей крамолы.
И деды не покинут ли гробницу,
Где, до меня, легли уже два дожа,
Чтоб к ним столкнуть меня? Ах, если б так!
Меж чистыми и я почил бы чистым!
Увы! Не к ним - к другим лечу я мыслью,
Мне имя запятнавшим - то, что славой
Равно с любым из консульских имен
На римских мраморах! Но древний блеск
Ему верну в анналах я - всем подлым
В Венеции с восторгом отомстив
И дав другим свободу! Или черным
Его оставлю клевете веков,
Что вечно беспощадны к побежденным
И Цезаря и Катилину мерят,
Взяв пробным камнем доблести - успех!
АКТ ВТОРОЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Комната во Дворце дожей.
Анджолина (жена дожа) и Марианна.
Анджолина
И дож ответил?..
Марианна
Что он срочно вызван
На заседанье. Но оно, должно быть,
Закончено: я видела недавно
Сенаторов, садившихся в гондолы;
Да вон последняя из них скользит
Меж барками, столпившимися тесно
В сверканье вод.
Анджолина
О, если б он вернулся!
Он очень был расстроен в эти дни;
Года, безвластные над гордым духом,
Не властны даже и над плотью смертной,
Что, кажется, в душе находит пищу,
В душе столь быстрой и живой, что вряд ли
Прах послабее вынес бы. Но годы
Не властны и над горем, над обидой.
Обычно у людей его закала
Гнев и тоска при первой страстной вспышке
Развеиваются, а в нем навеки
Все остается. Мысли, чувства, страсти,
Дурные и хорошие, ничуть
Не дышат старостью. На лбу открытом
Рубцы раздумий - мысли многолетней,
Не дряхлости. В последние же дни
Как никогда взволнован он. Скорей бы
Он возвращался! Я одна умею
Влиять на дух его смятенный.
Марианна
Верно.
Его высочество разгневан страшно
Бесстыдством Стено, что вполне понятно.
Но нет сомненья, что уже обидчик
Приговорен за свой поступок наглый
К суровой каре - и отныне будет
Честь женщины и знатность крови чтить!
Анджолина
Да, оскорбленье тяжко; но меня
Не клевета, столь грубая, тревожит,
А потрясенье, вызванное этим
В душе Фальеро, пламенной и гордой,
И строгой... да, ко всем, за исключеньем
Одной меня. И я дрожу при мысли
О том, что будет.
Марианна
Несомненно, дож
Подозревать не может вас.
Анджолина
Меня?!
И Стено не дерзнул! Когда, пробравшись
Как вор, в мерцанье лунном он на троне
Ложь нацарапывал свою, то совесть
Его терзала, тени на стенах
Стыдились клеветы его трусливой!
Марианна
Его бы круто проучить!
Анджолина
Проучен.
Марианна
Как? Есть уже решенье? Осудили?
Анджолина
Я знаю то, что он изобличен.
Марианна
И в этом все возмездье для мерзавца?
Анджолина
Мне трудно быть судьей в своем же деле
И угадать, какою карой можно
Воздействовать на дух развратный Стено;
Но если суд не глубже потрясен,
Чем я, презренной клеветою этой
Виновного отпустят на свободу
Влачить свое бесстыдство или стыд.
Марианна
А жертва за поруганную честь?
Анджолина
Та честь плоха, которой нужны жертвы,
Которая зависит от молвы.