- Что за ерунда? - произнёс Ваня.
Перед ними распростёрся тяжело раненный мужчина. Отросшие волосы свалялись и топорщились, щеки, подбородок и горло до острого кадыка покрывала негустая светлая щетина. Губы под взлохмаченными усами были искусаны, даже изорваны.
Лиза тихонько захныкала от жалости. Ей, юной обитательнице Мира, где все только и делали, что желали ему всяких благ, никогда и ничто не угрожало, поэтому добрые чувства не встречали препятствия в виде боязни лично за себя и изливались без всякого удержу.
Ваня тихо и строго сказал:
- Елизавета, помолчи, пожалуйста. Наверное, перед нами такое же явление, что и в рассказах тётушки. Я должен ознакомиться с ним, ничего не упустить.
- Ванечка, давай уйдём, - прошептала Лиза, забыв о принципах.
Конечно, всякому нуждающемуся нужно подать руку помощи, однако этот нуждающийся должен быть человеком обыкновенным, а не из шкафа! А всё Ваня со своими изысками. Может, это происки Наваждений, опасных и тлетворных. Да-да, это именно Наважденье!
Раненый захрипел, дёрнулся. Покрывало из крашенины сползло на пол.
Ваня и Лиза с ужасом увидели культю, закрытую бурой тряпкой. Это от неё разило тем необычным запахом, что ударил в ноздри, как только Наважденье проявилось.
Из молочно-голубоватой мути появился высокий мужчина в белой поварской одежде и колпаке, только не таком пышном, как у их Силантия.
- Терентий, проверь вентили у рожков! - крикнул он в муть кому-то. - И так дышать нечем, так ещё это газовое освещение...
Ваня сжал руку сестры и прошептал:
- Знаю из истории! До Сотворения им даже улицы освещали!
- Ты о чём? - заикаясь спросила Лиза.
- Потом расскажу, - быстро и сквозь зубы ответил он.
Меж тем мужчина в белом, надо полагать лекарь, раз был при раненом, отлепил от культи материю, снял кусок пропитанной сукровицей корпии и принялся осматривать рану.
- Так... трудитесь, ребята, работайте веселей, - сказал он себе под нос.
- Петр Игнатьевич, неужели работают? - Рядом появился одётый в белое юнец и встал поодаль, вытянув, как гусь, длинную шею. Он был почти одного возраста с Ваней. И таким же жгучим любопытством горели его серые глаза.
- Да, Терентий, работают. А как же? Законов природы никто не отменял. Иногда они нам на пользу. Конечно, Иван Иванович порвёт нас на корпию, если увидит. Но опарыши - лучшее средство для очищения гнойных ран. С древности личинки мух трудились на исцеление раненых. Да вот неказисты и отвратны для глаза. А так у нас ведь бельё пропаривается, раствором всё опрыскивается и инструменты кипятятся? Иван Иванович будет доволен, - раздумчиво говорил лекарь, ощупывая культю выше раны. - И повторной ампутацией у поручика Луткова будет доволен. Снова он прав. Плохи дела: отёк и воспаление ползут вверх. Прикончат они поручика. Когда последний раз морфий впрыскивали?
- Три часа назад, - ответил Терентий.
- Плохо, - тихо, нахмурив лоб, заметил лекарь.
- Отчего же? - удивился Терентий. - Раньше они и полутора часов проспать не могли, кричали.
- Отсутствие боли и непреходящий сон означают приближение рубежа, друг мой.
Терентий, видимо, чтобы не показаться невеждой, смолчал и не спросил, какого рубежа.
Раненый издал тихий крик и проснулся.
- Избави нас, Мир, от всяких Наваждений... - вдруг забормотала Лиза. Её шёпот постепенно нисходил до полувнятных звуков и шумного дыхания.
Ваня нетерпеливо повёл плечом, подтолкнул сестру к двери - иди, мол, коли страшно. Но Лизе не было страшно, она не дрожала, как прежде.
А раненый взмолился к лекарю:
- Ухожу я, Пётр... ухожу. Напиши... за меня письмо... - еле выговорил он.
- Что ж торопишься-то, друг? Преодолей, прошу... Фантомная боль сильна, но не смертельна. От гноя мы избавились, - вытирая глаза, но не дрогнув голосом, сказал лекарь.
- Моя фантомная боль не в ноге... Болит дом... которого у меня... не будет... Болит... сильно болит алтарь... у которого мне не стоять... Болят колыбели... детей... моих и Симиных... нерождённых детей... - стал бредить раненый, приподнялся на локтях и дико завращал глазами. - Всё это здесь и ждёт меня!
Потом он рухнул на подушку и впал в забытьё.
Тут Лизу, к вящему негодованию брата, какая-то сила толкнула вперёд. Она бросилась к раненому. Её тут же вытолкнуло назад, и освещённое пространство взорвалось слепившей глаза вспышкой, а потом сменилось тьмой.
Ваня возмущённо засопел - как он расскажет учителю о том, что не успел рассмотреть и осмыслить?
Но сестра сидела на полу и горько плакала. Зашиблась, наверное. И Ваня должен позаботиться о младшей, а не о впечатлении, которое он произведёт на учителя.
- Поднимайся, Лиза, - сказал старший. - Ушиблась? Позволь...
- Я не ушиблась, - ответила сестра и поднялась. - Плачу не от своей боли.
- Ты точно здорова? - Ваня стал испытывать раздражение. - Болтаешь чепуху...
- Я дальше сама пойду, - совершенно спокойно, как ранее брат, ответила Лиза. - Теперь я точно не побоюсь. Нам нечего бояться. Там - тоненький палец сестры указал на темноту - ждут помощи. Вовсе не хотят забрать наши жизни, как я раньше думала.