Вера родилась двадцать девятого февраля, в этом году ей исполнилось восемнадцать лет, Максим был на год и месяц старше ее. Правда, этот год был не високосный, и дня рождения у Веры не было. Как-то в детском доме в День именинника, когда поздравляли детей, родившихся в феврале, одна нянька жалобно сказала другой, гладя Веру по головке:
- С какого боку не глянь - сиротка, даже дня рождения нет, как у всех людей.
Вере тогда исполнилось пять лет, но слова эти она запомнила навсегда и не любила говорить о своем дне рождения, а тем более принимать подарки.
- Я в этом году не родилась, - сказала она Максиму, - видишь, какая я выгодная - подарки мне можно делать раз в четыре года.
Первого марта Вера и Максим пришли в школу-интернат, где прошли десять лет их жизни. Они зашли в кабинет директора, и Вера сказала:
- Узнаете нас, Мария Петровна?
- Конечно, ребята, как ваши дела, как тебе работается, Максим? Как ты сдала первую сессию, Вера?
- У нас все хорошо, - ответила Вера. - Максима, наверное, в мае заберут в армию. Мария Петровна, а ведь девять лет прошло.
- Какие девять лет? - не поняла директриса.
- Мы уже совершеннолетние и хотим знать, кто наши родители, - сказала Вера.
- Зачем вам это нужно, дети? - Мария Петровна явно была обеспокоена. - Уверяю вас, за все время вашего здесь пребывания никто вами не интересовался. Если бы вы им были... Ну, одним словом, что вы им скажете? Вы нашли друг друга, живите вместе, создайте семью. Не травите себе душу.
- Нет, Мария Петровна, мы имеем право узнать их имена и адреса. Говорите, я буду записывать.
Мария Петровна позвала девушку-секретаря и велела принести личные дела Долгунцовой Веры Алексеевны и Сергеенко Максима Викторовича. Пока секретарь ходила в архив, директриса еще раз попробовала отговорить молодых людей от их намерения, но Вера была непоколебима, Максим молчал.
- Ты-то, Максим, что молчишь? - сказала директриса. - Ты же мужчина. Ну, узнаешь ты, кто твоя мать, ну, придешь к ней и что скажешь?
- Мне никто кроме Веры не нужен, - волнуясь и слегка заикаясь сказал Максим, - но я считаю ее гораздо умнее себя и раз Вера на этом настаивает, значит так надо.
Личные дела лежали перед Марией Петровной, она взяла в руки верхнее.
- Сергеенко Максим Алексеевич, родился двадцать пятого января тысяча девятьсот семьдесят девятого года. Ну что, выпускать джина из бутылки? - Мария Петровна еще раз умоляюще глянула на Максиму и Веру.
Они молчали. Вера смотрела решительно, а Максим испугано.
- Ох, ребята, ребята, - директриса со вздохом открыла папку. - Записывай, Вера. Мать Степанская Зинаида Витальевна, пятидесятого года рождения, не работает. Это сведения из карточки, заполненной в роддоме, девятнадцать лет назад, учтите, - пояснила директриса. - Отец Степанский Василий Денисович, двадцать восьмого года рождения, ответственный работник обкома партии. Так и написано - "ответственный работник". Адрес, опять же на момент заполнения, наш город, ул. Ворошилова, двадцать четыре, квартира восемь. Вот расписка обоих родителей об отказе от ребенка. Имя, отчество и фамилия даны тебе в доме ребенка.
Максим сидел бледный, вцепившись в края стула. Вера все записала.
- Теперь Долгунцова Вера Алексеевна, родилась двадцать девятого февраля тысяча девятьсот восьмидесятого года, - Мария Петровна глянула на Веру.
Та спокойно приготовилась записывать.
- С тобой, девочка, все не так просто. Отец твой здесь не указан, а мать Панина Любовь Леонидовна, шестьдесят третьего года рождения, студентка первого курса политехнического техникума, проживала тогда в студенческом общежитии по адресу ул. Ушинского, одиннадцать. Вот ее расписка. Имя тебе дали в роддоме по имени акушерки, тебя принявшей, Долгунцовой Веры Алексеевны. Вот и все. Довольны?
- Довольны, - спокойно ответила Вера.
- Идите, ребята, вам сейчас не до меня, да и я что-то разволновалась, - сказала Мария Петровна. - Заходите, не забывайте.
Выйдя за ворота школы-интерната, Вера сказала:
- Знаешь, Максим, я сейчас в техникум пойду.
- А я? - спросил Максим.
- А ты иди в общежитие. Тебе утром на работу, а вечером завтра увидимся.
В отделе кадров техникуме не хотели дать Вере адрес ее матери, но Вера пошла к директору и объяснила ему свои намерения: она не щенок, не кустик, она - человек и имеет право посмотреть в глаза женщине, давшей ей жизнь, а потом бросившей как ненужную вещь. Директор снял трубку и позвонил в архив, сказав, что разрешает найти дело студентки Паниной Любови Леонидовны, поступившей в их техникум в тысяча девятьсот семьдесят девятом году, и дать анкетные данные Долгунцовой Вере Алексеевне.
Вера пришла в архив, пожилая женщина долго искала дело, потом нашла его, взглянула на фотокарточку студентки, потом на Веру и сказала:
- Сестра твоя, что ли?
- Нет, мать, - ответила Вера.
- А-а-а, - протянула женщина. - Так вот ты какая. Я уже на пенсии, поэтому и работаю в архиве, а восемнадцать лет назад была воспитателем в той группе, где твоя мать училась. Знала я Любу Панину. Но постой, зачем же тебе данные матери?
- Хочу на нее посмотреть, - ответила Вера.
- Что значит - посмотреть? Ты разве не у бабушки росла? - удивилась женщина.
- Я выросла в детском доме, - ответила Вера, - мать от меня отказалась.