Какое-то мгновение она оставалась неподвижной. Потом стремительно вскочила на ноги и отбросила с лица черную вуаль. Ее прекрасные карие глаза гневно сверкнули:
— Как он мог сделать со мной такое?!
Глава 1
Лондон, июль 1815 года
Майор Дэвид Ланкастер во сне скакал на своем Аквилоне по холмам Испании. Конь летел стремительно и легко, точно ветер. Мощные мышцы Аквилона реагировали на каждое движение всадника. Ветер ерошил волосы Дэвида, и он громко смеялся. Ему казалось, что он мог бы вечно так скакать, наслаждаясь своей силой и молодостью.
Внезапно он проснулся от боли. За годы войны майор привык вскакивать с постели и с оружием в руках выбегать из палатки, чтобы отразить атаку противника. Однако на этот раз он ощутил только сильную боль: его израненное тело по-прежнему было приковано к постели. Парализованные ноги отказывались повиноваться.
Майор открыл глаза — и вновь оказался в госпитале герцога Йоркского. Аквилон погиб при Ватерлоо, и он, Дэвид, тоже погиб, хотя его истерзанное тело странным образом продолжало цепляться за жизнь. Удача, так долго помогавшая ему избегать серьезных ранений, в конце концов отвернулась от него. Прямое попадание пушечного ядра было бы более милосердным исходом, чем это затянувшееся умирание.
Но теперь ждать оставалось совсем недолго. Стиснув зубы, Дэвид переносил нестерпимую боль. Он лежал в скверной убогой комнатенке, но офицерское звание давало ему право хотя бы страдать в одиночестве.
Услышав знакомое позвякивание вязальных спиц, он повернул голову на подушке и в тусклом свете, падавшем из окна, увидел маленькую фигурку сестры. Дэвид почувствовал прилив нежности. С тех пор как он вернулся в Лондон, Салли приходила к нему каждый день, она устраивала свои дела так, чтобы как можно больше времени проводить с умирающим братом. И ей было гораздо труднее, чем ему. В его душе уже не оставалось страха — только стоическое смирение. В конце концов, он скоро обретет покой. А вот Салли предстояло провести жизнь в одиночестве, и ее ожидало скудное существование гувернантки.
Салли, замечавшая каждое его движение, увидела, что он проснулся. Отложив вязанье, она подошла к постели.
— Ты проголодался, Дэвид? Я принесла от Лонстонов чудесный бульон.
Он понимал, что должен постараться что-нибудь съесть — хотя бы ради сестры. Но даже мысль о пище вызвала у него дурноту.
— Нет, спасибо. Может, немного попозже. — Он посмотрел в окно. — Тебе пора идти. Скоро стемнеет.
Салли пожала плечами. В своем скромном сером платье она казалась типичной гувернанткой. Дэвид с грустью подумал о том, что после его смерти никто уже не вспомнит, как Салли маленькой девочкой скакала верхом на пони и с радостным визгом бегала босиком по траве. Они были так счастливы в детстве, среди зеленых холмов Херефорда, С тех пор прошла целая вечность…
Взглянув на сестру, Дэвид сказал:
— Пора домой, Салли. Я не хочу, чтобы ты оказалась на улице ночью.
Салли улыбнулась. Она слишком хорошо знала брата, чтобы испугаться его строгого взгляда.
— Хорошо. Сейчас дам тебе лекарство и уйду. Взяв со столика у кровати пузырек с опием, она осторожно наполнила ложечку и поднесла лекарство к губам Дэвида. Он быстро проглотил жидкость, почти не замечая вкуса вина и пряностей, добавленных для того, чтобы смягчить горечь опия.
Приподняв брата за плечи, Салли дала ему немного воды. Когда он попил, она осторожно уложила его, устроив поудобнее на подушках. Сначала Дэвид очень раздражался — раньше он, старший брат, заботился о сестре, а теперь же их роли переменились. Однако ему пришлось смириться, ведь он был совершенно беспомощный, а Салли оказалась прекрасной сиделкой.
— Спокойной ночи, Дэвид.