Надо сказать, что причина для его недовольства действительно имелась, а как по мне, так была она очень даже внушительной. Оказалось, что ради нашей экскурсии испанца лишили законного выходного и вместо запланированной им поездки к родственникам он был вынужден отправиться на Монсеррат. Именно об этом так эмоционально сообщил испанец Эльвире во время памятной "грозовой" сцены в автобусе.
И тут я должен заметить, что, не окажись водитель предприимчивым малым, ничего из случившегося в дальнейшем, конечно бы, не произошло. Но этот громко кричавший на испанском языке человек решил ни в коем случае не отказывать себе в поездке к родственникам (с его слов, он должен был передать им что-то до крайности важное) и вознамерился совместить нашу экскурсию со своими интересами. Думаю, задумка испанца вполне могла бы увенчаться успехом, не будь с нами столь опытного экскурсовода, как Эльвира. Она тут же заметила, что автобус втихаря свернул с автострады и, можно сказать, поймала водителя "на месте преступления".
Собственно говоря, на этом объяснение приключившихся непонятностей можно было бы и закончить, а поломку автобуса и последующую встречу с бабой-ягой, выгуливающей коз, принять как простую случайность. Да, можно было бы...
Но...
Итак, в состоянии безмысленного вакуума я провел где-то минут тридцать, на протяжении которых новый автобус под управлением Алекса, наконец-то, двигался в сторону Монсеррат. Точнее, сначала он направлялся к автостраде, что стала для нас поворотной и определяющей точкой путешествия.
Эльвира что-то вещала; Евгения, как и большинство наших сотоварищей, ее вроде бы слушали, Женек, сидя с закрытыми глазами, по-прежнему слушал в наушниках что-то свое, а я...
Я не слушал, не думал и, глядя в окно, ничего не видел -- в общем, был не в себе.
Фраза, вернувшая меня в реальность, звучала примерно так: "Когда же это закончится?! Это форменное проклятие, а не экскурсия!"
Почему я говорю, что "примерно так"? Да потому, что первая часть той фразы, проткнув вакуум моего безмыслия, словно иголка воздушный шарик, осталась лишь отголоском где-то на периферии восприятия. Но ее продолжение, женскоголосое, вибрирующее, возмущенное буквально впечаталась в мое ожившее сознание.
-- ...Это форменное проклятие, а не экскурсия!
Вот ключик к двери, за которой скрывалась моя получасовая нервозность. Теперь дверь раскрылась и окутанное ледяной дымкой ожидание "чего-то" вырвалось наружу.
В следующую секунду я одновременно услышал множество недовольных голосов и осознал, что автобус стоит. Еще через мгновение я заметил удивленный и вроде бы испуганный взгляд Эльвиры. Экскурсовод смотрела на водителя, а тот, действительно казавшийся растерянным, глядел на Эльвиру.
Не понимая, что произошло, я спросил у супруги:
-- Что случилось?
На лице Евгении промелькнула досада, а в голосе, как мне показалось, слышалась обреченность.
-- Ну что... кажется, приехали. -- Женечка тяжело вздохнула. -- И этот автобус сломался.
Я хотел было уточнить, что она имеет в виду, но тут раздалось чуть слышное "Бе-е-е... Бе-е-е-е" -- и я окончательно вернулся в реальность.
-- Давайте не будем нервничать, -- облачившись в броню спокойствия, ко всем нам обратилась Эльвира. -- Сейчас мы со всем разберемся.
Но голос ее утонул в возмущенных выкриках.
-- Сейчас! Мы! Во всем! Разберемся! -- уже в микрофон, заглушая недовольные голоса, объявила экскурсовод. -- Пожалуйста, без паники.
И, открыв дверь автобуса, Эльвира вышла на улицу. Следом за ней поспешил Алекс.
-- Бе-е-е. Бе-е-е-е... -- теперь уже громко слышалось сквозь открытую дверь нашего незадачливого транспорта.
Если бы я сказал, что народные волнения улеглись в ту же минуту, я бы сказал не совсем правду. И хотя громкость и хаотичность выкриков действительно пошли на убыль, среди нас оказались несколько особенно возмущенных товарищей, что с лихвой компенсировали угасание массового недовольства. Впрочем, мне было не до того.
Слыша, но не слушая всполохи возмущенных возгласов, я поспешил пересесть в другое кресло, через проход от моего, где у окна, с правой стороны автобуса, сидел Женька. Кажется, наш сын был единственным человеком, кого вообще не интересовало, едем мы или стоим: его глаза по-прежнему были закрыты, а в наушниках играло что-то из терабайта любимой музыки.
Я выглянул в окно.
Коза. Угольно черная, вислоухая, с рогами, напоминающими бесструнную дьявольскую лиру...
"Неужели та самая? -- спросил я себя и поспешил ответить: -- Конечно же, нет, мало ли коз в Испании".
...метрах в двадцати от автобуса, там, где начиналась плантация каких-то кустов, стояла по колено в траве, пристально смотрела в нашу сторону и через равные промежутки времени разговаривала.
-- Бе-е-е.
Я почувствовал, как внутри моего позвоночника зазвенел электрический импульс.
-- Бе-е-е-е.
Взгляд козы пересекся с моим, и в том взгляде я вдруг узнал бабу-ягу.
Послышался тончайший свист, электричество пронзило мой позвоночник и, достигнув пальцев рук, скрючило их.
-- Бе-е-е. Бе-е-е-е.
И тут...
-- Мам, глянь. Это та коза, помнишь? -- послышался детский голос из глубины салона.
-- Какая? -- переспросило недовольное сопрано.