«Она шла и не оглядывалась. Не оглянулась и когда последняя пастушья метка весенних пастбищ осталась позади. Ей нечего было терять в этих краях. Она и так потеряла всех, кого любила. Отца, убитого на охоте, мать, которая, спасая скот от наводнения, подхватила лихорадку, и, не приходя в сознание, сгорела за неделю. А теперь Деника. Последнего близкого человека. Конечно, он иногда не слушался, делал все наперекор и вообще бывал несносным. Но он всегда ее защищал, даже если обидчики были намного старше. И помогал по дому. Удивительно, но маленький Деник старался вести себя как мужчина, хотя Лиид это иногда раздражало – особенно когда он лез в опасные приключения, как например, когда они с мальчишками ушли кататься на диких бизонах. И, конечно, им чуть не переломали черепа. А Деник, вместо того, чтобы убежать, вытаскивал друзей из-под копыт. В итоге, со сломанным ребром он просидел дома месяц. С такими мыслями шла девочка вперед. Невеселые то были мысли».
«Море было примерно в пяти днях ходьбы на юг».
Тут Шуе остановилась. Стало слышно, как огонь потрескивал смолой, медленно догорая в очаге. А дети хором завопили: «Ещё, Шуе, ещё!».
«Ну-ка, ишь вы, расшумелись! Я старая, и мне наскучило вам рассказывать уже эту историю, тем более, что я вижу, что вы не верите ни единому моему слову!» «Мы верим – заверещали детишки – пожалуйста, продолжай!»
«Уже поздно, – улыбнулась шаманка, – приходите завтра, приносите еще этого» – она указала подбородком на пустой котелок.
Снаружи стоял легкий морозец. Дети рысцой бросились по тёплым домам.
Глава 2. В ночи
В ту ночь в долину упали первые хлопья снега. Холодный зимний ветерок яростно гонял их повсюду, то и дело вливаясь в какой-нибудь воздушный поток, вихрем уносивший его в побелевшую высь. Вскоре вся земля покрылась густым слоем студеного пепла. В этом году морозы ударили очень рано, сразу захватив в плен ручей, который превратился в серебристый шрам на теле оврага.
Через поле, преодолевая встречный ледяной ветер, грозивший стать бурей, шел человек. Он был высокого роста, в овечьем тулупе, перевязанном крест-накрест серой пенькой. За спиной торчал бурдюк. Его борода и волосы покрылись инеем от влажного дыхания, поднимавшегося паром от щербатого рта. Человек тяжело и прерывисто дышал. Из-под его усов доносились странные хрипы. Казалось, что он суетливо дует себе на воротник или просто ворчит. Но если прислушаться, то можно было понять, что это-песня. Странная песня с далеких берегов. Тем удивительнее она казалась в этой белой мгле. Человек прошел еще несколько шагов и тяжело повалился в снег. Потеряв сознание от усталости и голода, он остался лежать темным пятном на безлюдной равнине.
Через некоторое время он очнулся. Превозмогая боль в теле, человек заставил себя подняться на четвереньки и, увидев рядом с собой яму, комом повалился в неё.
В одну из хижин, ту, что стояла поодаль, влетел сквозняк. Там, на толстой подстилке из соломы спала старая шаманка Шуе. Назойливый, как комар, ветер стал дуть старушке в лицо, пока та, наконец, не проснулась.
«Ну, чего еще?» – спросила она, садясь на тюфяке и потирая сонные глаза. И вдруг её осенило: «Никак духи!». Подскочив с кровати, она полезла в тайный угол, где хранила кости для разговоров с иным миром.
Наконец, кряхтя, уселась супротив огня, развернула кусок мешковины и кинула на него странную смесь предметов, похожих на черенки, косточки и куски глины. Потом долго и внимательно их рассматривала пока, наконец, не вскинула брови и не воскликнула: «Человек на равнине рядом с деревней погибает! Хм…, наверно, непростой это человек, раз за него вступились духи…».
Она набросила на себя старую бобровую шубу и вышла прочь из хижины в ночь. Едва дойдя до соседнего дома, она оттолкнула полог, плотно занавешивавший деревянную дверь, и кликнула хозяина. Им оказался мужчина средних лет, довольно крепкого телосложения, с бородой, заплетенной в форме колоса. Трудно было в темноте определить его цвет волос.
– А, Шуе! – он поклонился. – Что привело тебя ко мне?
– Вставай, Гемер, нужна твоя помощь!
Пока они шли будить остальных, на улице разыгрался настоящий буран. Снег так и валил, моментально заметая любой оставленный след.
Когда все мужчины собрались, один из них недовольно спросил: «Ты уверена, колдунья, что духи просили спасти этого человека? Взгляни, какой ветер на нас дует! По-моему, духи наоборот, хотят его смерти!» – «Ишь, ты! Вздумал со мной о духах спорить?» – Шуе внезапно выпрямилась, как будто преодолев груз лет. Ее тень прыгала от факела, горевшего в руке война, стоявшего на краю долины. «Твое дело воевать, да за женой следить. А духов понимаю здесь только я. И я говорю вам, что этот человек очень важен. За него вступились добрые духи. А Буран – злой дух. Всем известно, что он не любит людей. Так что нам надо помочь спасти человека во что бы то ни стало. И решено. Мы идем немедля». Она посмотрела на вождя, который быстро отвел глаза в сторону – страшно и опасно было сердить колдунью.
«Что встали? Все слышали. Выходим!» – сказал он, стараясь скрыть смущение.
Там, за меловой горой, подножье которой скрывал лес, лежало поле, сокрытое между других гор. Как младшая сестра или озеро меньшего размера, лежало оно рядом с той долиной, в которой жили сейчас люди.
Лесок и гору рядом с деревней преодолели довольно быстро – здесь снег был не очень глубоким, да и ветра почти не было. Пара километров была проделана меньше чем за четверть часа.
Но потом они вышли на ничем не защищенную равнину. Двигаться стало намного труднее. Люди шли цепочкой сквозь ночь и шквальный ветер, дувший в лица. Пламя на факелах пригибалось почти параллельно земле. И вот, наконец, показалось то место, где лежал человек. Разглядеть его занесенное снегом тело в почти кромешной тьме казалось задачей непосильной. И тогда рядом с детьми рода людского появилась Тоска. Черной тучей начала она виться вокруг, и сердца людей упали. Они уже были готовы развернуться, многие стали роптать, как вдруг Шуе указала на какое-то место. Из него торчал кусок одежды. Мужчины стали копать, руками разгребая снег.
Вот показались полусогнутые ноги, потом грудь и, наконец, голова человека. Лицо невозможно было разглядеть. Казалось, что оно все почернело. Тело лежало грудью вверх на большой поклаже, которую нес странник.
Шуе кинулась к незнакомцу, потрогала его и кивнула – он был еще жив.
Вождь дал сигнал, и человека переложили на носилки из еловых веток, накинув на него овечью шкуру.
Тогда Тоска подползла к Арр-аппе, самому малодушному из людей.
«Здравствуй, Арр-аппа, – зашептала она, обвиваясь вокруг него. – Что стоишь? Кому нужен этот человек? Мы ведь даже не знаем его. Вдруг он затеял что-то недоброе? Сам посуди, зачем ему идти в такую глушь в лютые морозы? И ради этого шпиона, (да-да, это шпион-предатель или заразный!) тебя вытащили из постели и отправили в почти безнадежный поход, возможно на смерть! Нессссспраааведлиииииво!» – завизжала она в конце, вытянувшись высь на много метров, как кобра, и обрушилась на плечи жертвы.
"Стойте! – внезапно воскликнул Арр-аппа. – Вы совсем обезумели! Мы не потерпим, чтобы нашими жизнями рисковали из-за неизвестного человека. Мы даже не знаем его!"
Тоска сидя на плечах говорившего хохотала от каждого его слова – уж теперь-то начнется раздор в деревне, даже если сейчас ничего не произойдёт.
"Арр-аппа, – спокойно сказал вождь. – Мы не знаем его, но после спасения его жизнь будет принадлежать нам. Это закон, известный всем племенам общины. Какими бы ни были его помыслы изначально, они изменятся под влиянием новых обстоятельств".
"Плохие люди не меняются!" – возразил Арр-аппа.
"Духи не ошибаются", – вступилась Шуе, и спор был окончен. Никто не хотел с ей перечить.
«Разворачиваемся!» – крикнул вождь, и они пошли к деревне, унося тяжёлую обездвиженную ношу с собой.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...