Иные стези вывели его из-под гнета черного наемного труда в мир воистину неограниченных возможностей и беспечного бытия, превратившегося со временем в нескончаемую сытую, красивую игру, в которую уже можно и не играть, однако тогда будет попросту нечего делать… А игра же поначалу несла в себе изрядный риск, хотя без него преодолеть убогий застой эмигрантского существования было невозможно.
Начал Семен с контрабанды, выкупив на все свои сбережения и под громадный кредит похищенное с военной базы оружие, отправленное через знакомого пуэрториканца в какую-то из латиноамериканских республик. После занялся мошенничеством с бриллиантами, через подставных лиц предлагая покупателю настоящий камень, а в итоге всучая подделку… Далее пошло-поехало: заказы на партии оружия укрупнялись, наладились связи с Большой Мафией, откуда деньги поступали Фридману авансом, на полном доверии, появились свои судовладельцы, перекупщики и доставалы, а главное – организовался канал связи и контрабанды с Советским Союзом через Германию, где интересы Фридмана представлял родной дядя, постоянно проживающий в Дюссельдорфе. В Союзе же действовал брат Валера – парень не промах. От Валеры прибывали иконки, картины, камушки, валюта, изделия подлинного и лже-Фаберже.
Канал стабильно функционировал в течение трех лет, после чего наступила долгая пауза: в Союзе начались аресты многих исполнителей, методично рушились все цепи, и, казалось бы, наступил конец, однако, парадоксальным образом новый толчок бизнесу дала перестройка.
В суматохе возрастающих связей с Западом, тысяч сделок, появления свежеиспеченных дельцов, вылезших подобно комарам из личинок по весне, карательный аппарат, ранее четко, как паук на шевеление паутины, реагировавший на любое несанкционированное движение, растерялся, да и прибавилось ему хлопот, аппарату: политические партии, уличная преступность, всякие группировки, в том числе армейского толка, великолепно вооруженные и беспредельно агрессивные… Куда же уследить за железными ветеранами теневой экономики, зарабатывавшими миллионы еще в те времена, когда и не снились они новоявленным бизнесменам, даже и не подозревающим, как сейчас их «влегкую», с усмешечкой использует старая гвардия, к которой, в частности, принадлежали и Фридман-старший, благодаря эмиграции избежавший уголовного преследования, и Фридман-младший, в прошлом – выпускник Физтеха, отказник, а ныне – человек с разрешением на выезд на постоянное местожительство в США…
Младшего брата Фридман-старший ожидал обнять в зале аэропорта в самое ближайшее время. Ожидал с нетерпением.
Во-первых, был Валера единственным родным человеком: мать умерла давно, отец, не выдержав эмиграции, погиб здесь, в Нью-Йорке… Выбросился из окна. Странный был человек… Ходил в комитет ветеранов войны, организованный в общине на Брайтоне, неимоверно скучал о России, которой отдал десять лет в лагерях и пять на войне… Ругал, клял тамошние уже порядки и нравы, а все равно тосковал и… дотосковался. Вот и говори, что нет ностальгии у евреев. Может, внуки бы его спасли… Но детям старика на женщин не везло, все попадались не те, и очередной брак сменялся очередным разводом, что в Союзе, что в Америке, где, как Семен Фридман был уверен, нормальных баб и вовсе нет – либо лесбиянки, либо те, кто использует мужика для заколачивания себе денег, не более. А эмиграция, полагал он, для женщины все равно что тюрьма, извращающая все женское, стимулирующая все корыстное и бездуховное. Причем стимулирующая изощренно, планомерно, необратимо. С эмигрантками из России он даже не путался, их дорога известна: либо прозябание при прежнем муже, сумевшем более-менее встать на ноги, либо сближение с состоятельным американцем. Иное – крайне редко.
Итак, ехал Семен Фридман на своем «кадиллаке» на встречу с арабами. Цель встречи была проста. Брат Валера договорился в далеком Советском Союзе о продаже арабам через какое-то совместное предприятие множества ящиков из-под овощей. Тарной дощечки.