Брату нравилось гулять по набережной (настолько, насколько вообще можно было понять, что ему что-то нравится). Мальчик часто "оживал" вблизи моря, подставлял лицо ветру, иногда смеялся и даже разговаривал. А Рике всегда чувствовала здесь маму... Она была в воде, в мокрых камнях, в сыром воздухе и солёных брызгах, в осенне-золотой листве деревьев и даже в пасмурном небе над головой.
На углу Фортунен, выходившей на набережную, их чуть не сбила с ног мчащаяся во всю прыть пожилая женщина.
- Ой! - Рике едва не упала.
- Смотри, куда идёшь, девочка! - подбоченясь, старушка смерила её взглядом. Круглая, приземистая, на полголовы ниже Рике, в шерстяном розовом жакете и с растрёпанными волосами, женщина выглядела очень боевито. - А то можно попасть в неприятности, знаешь, ли!
Рике поспешила обогнуть сварливую бабку, таща за собой брата. А женщина, казалось, забыла о своих срочных делах, внимательно глядя им вслед.
Волны бились о гранитные блоки, окаймлявшие брусчатку набережной. За столетия булыжники мостовой стёрлись почти до идеальной гладкости. Ветер с фьорда доносил брызги, запахи водорослей, моря и рыбы.
Рике и Улаф пошли на север, к громаде горы Конгеберг, нависавшей над городом. Девочка оглянулась. Сзади виднелись стрелы портовых кранов, рубки океанских судов, стоявших под погрузкой и - Рике пригляделась - белый борт заходившего в порт парома, видимо, того самого, с беженцами. Девочка отпустила руку брата - пусть побегает.
Навстречу им шла группа людей, мужчин и женщин. Впереди, жестикулируя, широко шагал молодой парень в кожаной куртке и джинсах. На одном мужчине была шапка-ушанка с красной звездой и серпомолотом. Туристы из Остланда и гид, поняла Рике. Некоторые туристы кидали куски хлеба летавшим над морем и набережной чайкам, а те ловили угощение на лету. Рике обернулась вслед, и тут одна из чаек вдруг спикировала ей прямо в лицо. Закрываясь рукой, девочка отшатнулась. Птица, схватив клювом прядь волос, вырвала у неё из головы изрядный клок.
Рике, взвизгнув от боли, стремглав кинулась за одну из скамеек, стоявших вдоль набережной. Выглянув из-за спинки, она убедилась, что опасность уже ей не грозит - чайка улетела вслед за туристами. Улаф тем временем устроился на соседней лавочке, разглядывая какой-то предмет. Рике пригладила волосы и села рядом с братом.
В руках у мальчика была религиозная картинка - Мадонна с младенцем у груди. Потирая больное место, откуда дурацкая чайка вырвала прядь, Рике вспомнила - такие картины, нарисованные на доске, в Остланде называют "иконами". Только эта была маленькая, дешёвая, наклеенная на фанерную дощечку с пластиковой окантовкой.
- Можно мне посмотреть, Улле? - она протянула руку, но мальчик прижал "икону" к себе. Откуда она взялась на скамейке? Может, туристы оставили? Девочка посмотрела вслед группе осси, но те уже скрылись за изгибом набережной.
Отец работал в порту, и точно знал об этом гораздо больше дочери-школьницы.
Рике достала телефон, набрала его номер:
- Алло, Ри? Как дела? - отозвался тот.
- Папа, привет! Мы с Улле идём домой по набережной.
- А почему не на траме? Все в порядке? - забеспокоился отец.
- Да, нормально. Правда, Хокон-Атлантистен перекрыли. Там какой-то митинг, и трамваи не ходят.
- Ах, вот оно что! Быстрее тогда идите домой! На улицах может быть небезопасно. Слышишь?
- Это из-за беженцев, пап? Люди не хотят, чтобы они у нас оставались?
- Я разузнаю, дочь, и сразу позвоню. Идите пока домой, и не подходите к скоплениям людей! Как Улаф?
- В порядке. Пап, он тут нашел на лавке такую штуку, "икона", кажется, называется, как в Остланде. Только маленькая.
- Надо же. Откуда она там?
- Не знаю. Пап, можно, Улле возьмет её себе? Кажется, она ему понравилась.
Отец пару секунд помолчал.
- Хорошо. Я приду вечером, посмотрю на неё. А сейчас домой, сразу! Ты обещаешь?
- О"кей. Обещаю. Пока-пока.
- До вечера. Целую.
Она поднялась с лавки и закинула на плечо рюкзак.
- Пойдем, братец кролик.
Улаф сунул "иконку" в карман и взял сестру за руку.
На одной из скамеек сидел худой старик в чёрной шляпе, плаще и с седой бородкой. Рядом стояло инвалидное кресло. Когда дети проходили мимо, до них донесся дребезжащий голос:
- Девочка!.. Девочка!..
Рике подошла к старику.
- Вам нужна помощь?
Тот попытался встать со скамейки, опираясь на трость, но сил у него не хватало.
- Добрая девочка!.. Помоги мне, пожалуйста... Я не могу перебраться в мою проклятую коляску...
От него несло кисловатым запахом стариков, а еще - будто сырой землёй, и чем-то несвежим. Подслеповатые глаза близоруко щурились на Рике.
Поддерживая старика под локоть, девочка помогла ему встать со скамьи и проковылять пару шагов до его кресла. Старик уселся на сиденье, зажав трость между ногами.
- Может, мне позвонить в социальную службу?
- Не надо, не надо, - дрожащий голос старика слегка окреп. - Сюльве лишь бы добраться до своей коляски, а то дряхлые кости порой подводят, хе-хе...