Мужчина осторожно поднял на руки младенца, еще некоторое время рассматривал и, наконец, улыбнулся.
– Альвия, – сказал отец. – Я нарекаю тебя «единственной», потому что ни братьев, ни сестер у тебя не будет, никто не посмеет оспорить твое право первородства. Я откую тебя, мое дитя, заточу твои грани, и не будет ни одного клинка, который сможет противостоять тебе. Альвия – первая и единственная Эли-Борг. И будет так до тех пор, пока твое чрево не произведет на свет твоего наследника. – После посмотрел на жену, в чьих глазах зажглась надежда: – Ты вскормишь ее, поможешь окрепнуть, но после воспитывать буду я сам.
– Благодарю, возлюбленный, – прижав руки к груди, склонила голову женщина.
– Пусть мою дочь завернут в пеленки, народ Эли-Борга должен приветствовать свою госпожу, – произнес лиор, ответив на слова жены легким кивком.
Так начался земной путь Перворожденной Альвии – лиори Эли-Борг…
Замок еще спал, но спустя час он наполнится голосами и жизнью. Лежебок в Борге не было, подданные старались походить на свою госпожу. Она всегда вставала рано, еще с того возраста, когда другие дети смотрели на мягких перинах сладкие сны. Даже мальчики, из которых в Эли-Борге растили воинов, едва ли не с рождения.
Перворожденный был строг с дочерью, порой жесток, но спроси, кого юная госпожа любит больше, она не задумываясь, ответила бы: «Моего отца и повелителя». И скупая похвала лиора значила для Альвии намного больше всех ласк матери. А когда на ее десятилетие отец подарил меч, откованный для маленькой воительницы самым умелым кузнецом риората, девочка радовалась так, как не радовалась ни одному другому подарку. Это был ее первый настоящий клинок, и лиори сохранила этот дар и по сей день. Впрочем, оружие Перворожденная носила редко, его заменяли литы.
Альвия полуобернулась и щелкнула пальцами. Один из воинов ускорил шаг, уже зная, чего хочет госпожа. Он первым сбежал вниз по лестнице и исчез из поля зрения, неспешно спускавшейся вниз лиори. Когда лит вернулся, дыхание его осталось ровным, не сбившись от стремительного шага.
– Он вас ждет, Перворожденная, – поклонившись, произнес воин.
Она кивнула, принимая доклад, и продолжила путь, закончившийся у двери покоев чародея. Лиори вошла без стука.
– Перворожденная. – Чародей согнулся при виде госпожи. – Вы почтили меня своим вниманием.
Лиори бросила короткий взгляд на литов, и они остались стоять за дверью, дожидаясь появления своей повелительницы. Альвия прошла в каморку, где чародей держал свои зелья. Она села на стул с высокой резной спинкой и подняла взгляд на немолодого мужчину.
– Что скажешь, Ферим? – спросила лиори, глядя на хозяина покоев пристальным взглядом.
– Что вы хотите узнать, лиори? – спросил тот, нервно потерев ладони.
– Я хочу знать ответ на свой вопрос, – сухо ответила Альвия.
– Будущее сокрыто от моего взора, Перворожденная, – опустил голову чародей. – Мне неведом ответ на ваш вопрос. Это может означать лишь одно, Боги еще не приняли решение, и исход дела неясен.
– Снадобье, – узкая ладонь требовательно раскрылась.
– Отраву? – уточнил Ферим.
– Если мне будет нужна отрава, ты узнаешь об этом первый. – Холод, сквозивший в голосе повелительницы, пробежался по позвоночнику чародея змейкой мурашек. – Я хочу знать скрытые помыслы.
– Конечно, лиори, – Ферим вновь поклонился. – Я просто подумал…
– Думай над своими зельями, чародей, об остальном позабочусь я.
– Да, моя госпожа, – мужчина вновь низко поклонился, и в ладонь лиори легла склянка со снадобьем желтого цвета. – Чем я еще могу служить Перворожденной?
– Мне нужен ответ на мой вопрос, – жестко произнесла лиори. – Он мне нужен. Ответ или новый чародей, решай сам.
После поднялась со стула и покинула покои Ферима. Тот протяжно выдохнул и утер рукавом внезапно выступивший пот. Ему было подвластно многое. Чародей мог предвидеть, мог навести морок, мог даже открыть врата пространства, если соберет силу, но перед Перворожденной он неизменно ощущал себя беспомощным щенком, несмотря на то, что был старше в два раза. Последние слова и вовсе вызвали трепет, прогневать лиори Ферим не желал. Он развернулся к котлу, стоявшему на треноге, и пробормотал:
– Видят Боги, я делаю всё, что в моих силах. Но сделаю даже то, что лежит за пределами моих возможностей. Может попробовать призыв? – Лиори было всё равно, что станет делать чародей, она ждала результата.
Альвия остановилась за дверями покоев Ферима и устремила рассеянный взгляд в пустоту, продолжая раздумывать над терзавшими ее сомнениями. Предчувствия никогда не обманывали лиори. Звериное чутье, свойственное всему роду Эли-Борг, не раз выручало представителей этой династии, и сейчас оно нарушило привычный покой Перворожденной. Лиори зябко повела плечами, пытаясь скинуть липкое ощущение опасности. Литы, казалось, всегда безошибочно чувствовавшие настроение госпожи, придвинулись ближе, ладони легли на рукояти коротких мечей, но Альвия отрицательно качнула головой, и воины отступили.
Перворожденная сделала шаг вперед, и ее тени послушно скользнули следом. Женщина неспешно вернулась к лестнице, окинула пустым взглядом спины челяди, склонившейся в низком поклоне, после посмотрела на стражу, застывшую, подобно каменным истуканам, и направилась к своему кабинету. Тонкий слух правительницы риората улавливал звуки пробуждения замка. Она прибавила шаг, спеша скрыться от взглядов придворных до того, как они заполнят коридоры.
– Риора Дин-Таля ко мне, – велела Альвия, приблизившись к дверям кабинета. Но вдруг остановилась, задумалась и покачала головой: – Нет, призовите риора Дин-Вара.
Один из литов склонил голову и поспешил исполнить приказание лиори. Если Альвия хотела, чтобы ее повеление исполнилось быстро и точно, она отправляла своих телохранителей. Сейчас был именно тот случай, и литы это легко уловили, не дожидаясь, пока прислуга откликнется на призыв и отправится за высокородным риором. Остальные воины остались за дверями кабинета, их присутствие лиори не требовалось.
Альвия прошла к столу, взглянула на кресло и, приблизившись к нему, любовно огладила спинку, но садиться не стала. Она вновь направилась к окну и замерла там, скрестив на груди руки. Сейчас Перворожденная могла бы показаться хрупкой и беззащитной… тому, кто не знал ее. В гибкой фигуре скрывалась сила, и пальцы, дарившие ласки любовнику, также легко сворачивали чужие шеи. Лиори была воином, и оставалась им, даже будучи одета в изящное платье из дорогой ткани.
Женщина полуобернулась, и взгляд ее вновь остановился на кресле. Всё в этом кабинете осталось так же, как было при покойном лиоре. И в этом кресле отец не раз держал на коленях дочь, пока занимался делами риората. Маленькая Альвия была частым гостем в этом кабинете, слушала, наблюдала, запоминала, училась. Скучала? Поначалу. Потом, когда отец начал спрашивать ее мнение, девочка старалась ничего не упускать, чтобы дать повелителю ответ. Позже она поняла, что мнение ребенка не волновало отца, но так он приучал ее быть внимательной и не бояться высказываться. Приучал к будущей роли правителя. А когда Альвия сменила колени отца на место рядом с ним, тогда он начал слушать ее внимательней, поправлял и указывал на ошибки. Высокородные риоры с почтением наблюдали за тем, как Перворожденный вылепляет из податливой глины свою смену, не спорили и не вмешивались. Впрочем, самоубийц и дураков лиоры рядом с собой никогда не держали. Любое неповиновение давили в корне, не отступала от этого правила и Альвия.
– Перворожденная.
Она обернулась. Риор Дин-Вар замер у дверей в поклоне.
– Приветствую, высокородный, – произнесла лиори и указала на стул.
Риор, еще молодой и крепкий мужчина, почти бесшумно приблизился к стулу и присел, положив на колени мешочек со свитками, приготовленными для доклада.
– Слушаю вас.
– Тот десяток, – начал Дин-Вар, и, получив подтверждение, что верно понял, о чем желала поговорить госпожа, продолжил: – Десяток миновал Лорейское распутье. Они направляются в Борг, лиори, теперь уже точно. Возможно, во второй половине дня горцы окажутся под воротами ваших чертогов.