Илья осторожно взял книгу и протёр бледной ладонью обложку. Она засверкала ярче при тусклом свете лампы, а буквы словно приобрели цвет бронзы и озорно засветились. Дрожащими от нетерпения пальцами юноша открыл книгу на первой странице и замер от непонятного ему страха, зародившегося в тёмном уголке сердца. Почему от вида сценария странной баллады в теперь уже мёртвой груди зародились странные силы, заставляющие его прочитать спектакль, поставленный этим проклятым театром?
Парень тихонько присел на стул, боясь создать лишний шум, и погрузился с головой в чтение. С каждой прочитанной страницей и так бледная кожа приобретала более «смертельные» оттенки, сердце вновь забилось невольной птицей, с болью ударяясь о грудь… Но это заставляло Илью только быстрее прочитать весь сценарий, забыв обо всём: о брате, о времени, о голоде… Словно в тянувшемся и липком сне время замёрзло, превращаясь в вату. Мысли полностью вылетели из головы, и перед юношей больше не было старой книги с потрескавшимися страницами, не было слегка освещённой комнаты, ярких яростных обоев и обрывок газет… Была только придуманная реальность, где и происходили основные действия.
Кружева историй, переплетённых в паутину нитей судьбы, повествовали о двух счастливых, не знающих горя и печалей, братьях. У них были любимые родители, верные друзья, вкусная еда и кров над головой. Что они могли ещё желать? Братья любили друг друга и стояли друг за друга горой. Вместе они пережили много приключений, пока однажды они не оказались в страшном лесу. В один миг счастливые мальчики потеряли всё и остались одни. Заблудившиеся путники скитались по страшному и пугающему их лесу, пока случайно не нашли одинокий дом, в котором и укрылись. Однако дом том был проклят. Дети поплатились за то, что посмели войти в него. Страшная болезнь застала врасплох одного из братьев, и он, лишившись рассудка и превратившись в монстра, желал убить своего единственного близкого человека. Едва спасшись бегством, выживший брат запер чудовище в подвале и ждал, пока болезнь отступит. Время заставляло мальчика смириться с участью и понять, что самым лучшим решением будет покинуть дом и выбраться в цивилизацию. И вот однажды мальчик решается сделать шаг, решающий всю его судьбу…
Илья не решался перевернуть страницу сценария. Холодный пот опять выступал росой и мелкими капельками стекал из-под одежды на холодный пол. Воздух с трудом попадал в лёгкие, и когда голова лихорадочно закружилась от недостатка кислорода, только тогда юноша вспомнил, что обладает великим даром — дышать. То, что было написано в этой книге было намного хуже, чем события с братом…
— Однажды ты уже допустил ошибку, — раздался безжизненный женский голос за спиной, величаво раздаваясь эхом через стены. — И будешь допускать её вновь и вновь…
Парень вскочил со стула, от чего тот с треском повалился на пол, в последний момент остановив из своей груди вопль. Перед ним возник полупрозрачный образ женщины с опечаленным лицом и неестественно большими голубыми глазами, некогда светящимися радостью. Её кудрявые волосы цвета смоли свободно болтались возле плеч, подчёркивая молодое смуглое лицо. Женщина походила больше на роль цыганки не только из-за внешности, но и вычурного пёстрого платья с кислотными цветами. Но вот только из-за серьёзности на лице, не свойственной обычно людям с такими украшениями, она выглядела довольно пугающе.
— Однажды допустил? — Голос юноши внезапно стал твёрдым, а уже привычные нотки дрожи испарились.
— Театр — это бесконечная река, впадающая в саму себя. Из-за чего она не имеет конца… если только не изменить её направление, забыв о привычных вещах.
— Я не понимаю…
— Каждый сценарий имеет свою зацикленную реку, впадающую в саму себя. Но этот сценарий получил и вторую зацикленность. Река давно течёт неправильно. Это и злит его. Зрители меняются, меняется мир, но не меняется спектакль. Сейчас, пока он течёт в неправильном направлении, всё будет повторяться… одно и то же. Уже несколько сотен раз…
Женщина опустила голову. Если бы призраки умели плакать — на пол давно бы пролился мелкий синий бисер. Но это была просто пустая неосязаемая оболочка, призрак воображения, видение… Словно прах на лету, она растворилась в воздухе, и вновь комната погрузилась в отчаяние, словно имела чувства.
Илья некоторое время покорно стоял, ожидая чего-то, оттягивая момент одиночества, чтобы поразмыслить… Тело полностью отпустили чувства, превратившись в отчего-то привычную пропасть, где царствовал только лёд. Затем юноша, очнувшись, начал медленно открывать ящики в секретаре, но в них не было ничего, кроме пустоты. Чёртовой пустоты, которая никогда не прольёт свет на правду. Но если бы была правда — тогда демиург послал бы знак… существует ли она, или это просто выдумка, чтобы мир был легче и понятен тупому стаду баранов, именуемых себя людьми?
Страницы нигде не было. Последней страницы, где написан финал всей этой истории. Если она и лежала где-то, то точно в самом надёжном месте, куда было не так просто попасть, как казалось на первый взгляд.
Стиснув зубы от поглощающего гнева, парень, издав отчаянный вопль, ударил по стене. От толчка помещение будто задрожало, и юноша вздрогнул. Дом был слишком стар и хрупок… Из-за полученного «землетрясения» с шумом на пол свалилась рамка для фотографии, стоявшая на крае секретаря. Стекло хрустнуло, и некоторые осколки разлетелись по полу. Илья недоверчиво покосился в сторону упавшей рамки и медленно двинулся к ней, кинув на неё уставший взгляд.
На снимке была запечатлена, по-видимому, вся труппа театра «Оборотни». Актёрский состав состоял из двадцати человек всех возрастов: начиная от маленькой десятилетней девочки и заканчивая семидесятилетним стариком, лучезарно улыбающимся на камеру. Все женщины были одеты в махровые платья, украшенные жемчугами и прочими драгоценными камнями; мужчины красовались в проглаженных чёрных костюмах. Ничего необычного и интересного в этой группе людей не прослеживалось, и Илья готов был оставить фотографию без внимания. Но всё же один актёр более всех привлёк его внимание.
Это был на вид пятнадцатилетний паренёк с серыми, как пасмурные тучи, глазами. Он не выделялся на фоне остальных, но сам его внешний вид… половина земного шара, если не меньше, состояла из русоволосых людей с таким же изгибом бровей-ласточек, с такой же привычкой косить глазами… словно парень смотрел на своё отражение, одетое в более богатые одеяния. «Нет, это же абсурд!» — прошипел Илья, аккуратно поднимая разбитую рамку и поставив её обратно на секретарь.
А затем юноша вновь начал тонуть в осколках разбитой памяти.
Парень ещё никогда не крался так тихо, как сейчас. Словно маленькой юркой мышью он просачивался в дверные проёмы, не давая себе даже права на вдох. Поволока тьмы стала его огромным плащом, укрывающим лицо и руки от посторонних взглядов. Пальцы крепко-накрепко сжимали вырванную страницу, и та превратилась в обычный помятый комок бумаги, готовый порваться в любую минуту. Лабиринт коридоров казался бесконечным, но скоро он выйдет из этого ада…
Парень продолжал, прижавшись к стене, свой путь, а в его мысли впивались клыки прошлого. «Зачем ты сделал это?» — слышал он отзывчивым эхом в голове давно сказанные слова Лидии. Её всегда светлое молодое лицо покрылось складками, а чёрные брови грозно нахмурились. Лидия не умела сердиться. Но она была напугана. «Потому что я всегда был уверен, что фальшивка лучше оригинала! — гордо прошипел парень в ответ. — Почему вы так боитесь того, кто мёртв? Он не сделает нам больше ничего! Мы можем исправлять сценарий, как захочется!» Юноша вильнул в очередной проём, оказываясь в главном коридоре, соединяющем все двери. Впереди — заветный выход. Теперь он сбросил с себя все цепи и был свободен от театра. «Ты ошибся в сценарии… намеренно… — чуть ли не плача, лепетала Лидия, и её чёрные вьющиеся волосы закрыли глаза. — Если ОН одобрил второй сценарий, значит, он был лучше. Пусть это было только по его мнению».