Чья-то холодная ладонь коснулась плеча парня, и тот с ещё большим визгом отпрыгнул вбок. Не давая опомниться даже самому себе, юноша с победным кличем бросился в густую тьму, где недавно был его обидчик, сделав резкий выпад рукой. Но некто, словно призрак, уже растворился, неведомым образом оказавшись за спиной парня и, схватив его за плечи, полностью повалил на пол. Переведя дыхание, юноша понял, что его мёртвой хваткой держат за горло и не дают даже приподнять голову.
— Вань, это уже смешно. Мне действительно становится страшно от твоих выходок.
Прежде, чем Селиван сумел прийти в себя, в углу тихо щёлкнул переключатель, и палатку озарил тусклый свет фонарика. Когда цепкая хватка наконец ослабилась, парень недоумённо оглянулся по сторонам: вещи были разбросаны по всем углам, и с трудом верилось, что когда-то здесь было вполне уютно и чисто. Палатка превратилась в хранилище хаоса, где господствовало море мусора и хлама, всего пару минут назад лежавшего на своём месте.
Селиван попытался расслабиться, но сердце всё равно продолжало биться невольным орлом в клетке, а лёгкие будто сами набирали вкусный воздух, внезапно обрётший свой деликатный вкус. Перед отвыкшими от света глазами вспыхнула красная пелена, и парень зажмурился, испытав острое жжение. Но через несколько десяток секунд, проведённых в немом молчании, юноша через боль приоткрыл их и увидел очертания человеческого образа.
Перед юношей стоял знакомый до самой гробовой доски силуэт. Каждый изгиб лица, каждый жест и каждое выражение серых, словно хмурые тучи перед яростным ливнем, глаз были давно известны Селивану, поэтому узнать его даже с болевшими от вспышки фонарика глазами не составило больших трудностей. Изящные брови-ласточки стоявшего изумлённо вскинулись вверх, показывая недоумение хозяину от происходящего.
— Я… опять? — ошарашенно выдохнул Селиван, чувствуя, как тяжело ему удалось выдавить из себя связанные слова.
Вместо ответа находившийся рядом паренёк — Илья — невозмутимо откопал среди разбросанного моря мусора огромный зеленоватый рюкзак и ловкими движениями вытащил из наваленного в нём бардака наполовину пустую бутылку с водой и кинул её в брата. Селиван инстинктивно схватил «священное преподношение» на лету и блаженно закрыл глаза, с наслаждением потребляя дар природы. Газировка или проточная — без разницы. Зато каждый маленький глоточек волной разносился по телу, пробуждая организм.
— Да, — наконец процедил Илья, усаживаясь рядом с близнецом. — Опять.
Селиван стёр со лба холодный пот, оперевшись спиной о стену палатки. Постепенно дыхание выровнялось, а сердце уже не так сильно пробивало грудную клетку.
— Ну, что там на этот раз? — как бы между прочим поинтересовался Илья, хотя в его голосе слышалась едва заметная нотка насмешки. — Какие преисподнии и кладбища зовут тебя?
— Это не смешно! — выпалил Селиван, обидчиво отвернувшись. — И вообще… будь ты на моём месте!..
— Ладно, извиняй, — Илья дружелюбно толкнул брата в бок. — Но сейчас ты меня чуть не убил, поэтому мне тоже стало интересно, что тебе там такого весёлого снится, что потом тебя мне долго откачивать.
Селиван закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Протрезвившийся рассудок тщетно старался схватить тающие в глубине памяти остатки видения, но те сладким дурманом ускользали в самые недра забвения. Да и чувство нескончаемого стыда заставило кожу багроветь, не оставляя и живого места. Юноша не мог даже словами передать, как ему было обидно, тошнотворно, невыносимо совестно перед своим братом, но что теперь поделать? Но когда Селиван взглянул на серые глаза Ильи, отчего-то светящиеся необъяснимым счастьем и задором, то и совсем возненавидел близнеца за ни за что, но тут же осёкся, начиная корить себя за такую беспечность, проклиная свой сложный характер. Всегда, когда он видел улыбку брата, — не ухмылку, застывшую в издевательском оскале, а именно ту самую тёплую искреннюю улыбку, которая в наши дни достаточно редка, но так бесценна! — то начинал испытывать гнев, прожигающий горячим пламенем насквозь всю грудь. Но с этим изъяном характера Селиван уже ничего не мог сделать, и ему оставалось только смириться.
Илья явно был доволен тем, что несколько лет тренировок в бойцовском клубе не прошли даром. По крайней мере, уроки защиты от нападающего маньяка в виде своего же брата очень пригодились. Да и видеть напуганное до смерти, но одновременно и виноватое лицо Селивана было забавно. Илья вспомнил, как часто упирался в детстве, что навыки в карате никак не помогут, если на улице на него нападёт какой-нибудь сумасшедший с ножом, но теперь парень был уверен, что глубоко ошибался. Непредвиденные ситуации случаются всегда и везде.
— Я не помню, — сквозь зубы прошипел Селиван, потупив голову.
— Ничегошеньки? — Илья разочарованно взъерошил светло-русые волосы. — Ну как так? Даже у меня сны не такие эпичные, как у тебя. Всё бы отдал, чтобы…
— Ты бы не говорил так! — горячо возразил парень, всплеснув руками. — Если бы ты хоть раз увидел то, что вижу я…
В голове вновь забился глухой скрежет чьего-то отвратительного хрипа, вызывающего мурашки по всему телу. Только от воспоминания об уродливом образе склизкого чудовища Селиван ощутил тошноту и неподдельное чувство страха. А этот мерзкий голос, приказывающий убить…
— Нет, — Голос юноши сделался похожим на жалобное блеяние. — Я боюсь… мне страшно… Я не могу здесь больше оставаться! — Парень вцепился в своего брата, от чего тот вздрогнул. — Давай уговорим их уйти… Я НЕ ХОЧУ БОЛЬШЕ БЫТЬ ЗДЕСЬ!
В этот момент Селиван сделался бледнее смерти, и Илья с трудом проглотил большом ком, засевший в горле. Ещё никогда ему не приходилось видеть настолько растоптанного, подавленного брата-близнеца, с трудом связывающего хотя бы два слова. Всё его существо дрожало, а он сам превратился в дрожащего, сжавшегося в себя мальчика, который, забыв про всю свою честь и достоинство, схватился за единственное спасение в тёмном царстве страха в виде собеседника и уткнулся в его плечо, тихо всхлипывая от солёных слёз. Илья был крайне изумлён такой перемене в близком человеке, которого знал как самого себя. Ещё никогда Селиван не показывал и малейшей сломленности, даже если ему приходилось прятать свою слабость за нервной улыбкой и истерическим смехом. Обычно он бесстрашно забирался в самые глухие и заброшенные переулки, несмотря на страшилки, доводящие до мурашек даже самых отважных смельчаков, прыгал по крышам полуразваленных зданий в поисках привидений и вампиров, которыми всегда оказывались ворчливые охранники вместе со своими верными, но до крайности громкими псами. Даже когда жизнь висела на волоске, Селиван отважно делал то, от чего у Ильи только от мысли проступал холодный пот, и смело разрушал все рамки законов, когда же его близнец предпочитал умиротворённо посидеть вместе с тёплой компанией лучших друзей в уюте и комфорте. Именно поэтому Илья тайно завидовал своему брату — за его безразличие к правилам и равнодушие к запретам.
Илья сильнее прижал брата к себе, чтобы тот хоть как-нибудь почувствовал себя в безопасности, и ощутил, как через ткань пижамы просачивается холодная роса слёз. «Что я ещё должен сделать, чтобы помочь ему?» — грустно подумал парень и слегка улыбнулся, чтобы Селивану немного, но стало легче.
А ведь всё начиналось так легко и беззаботно.
Сухое солнце беспощадно истребляло всё живое, что попадалось на пути его жестоких детей. Каждый участок земли они иссушали, не оставляя ни малейшей влаги. Эти безжалостные лучи пылающего небесного святилища обжигали ещё молодую и нежную кожу детишек в летний денёк, вышедших порезвиться на улице. Каждую минуту занятые прохожие, спешащие по своим делам, изредка глядели на чистейшее небо, надеясь разглядеть хоть одну белоснежную точку — облако. Но все преграды для лучей забвенно пропали без следа, и осталось только переживать эту засуху в тени любых предметов, которые можно найти, будь то деревья или же гигантские многоэтажные здания. Даже пугливые птицы не вспархивали в густые коридоры города, чтобы в переплетении домов добыть себе пропитание.