Соскользнула грубая небелёная ткань.
Захотел мальчик отвернуться. Убежать подальше. Не смог ...
Это был брат Родика, пять лет назад взятый колдунами в Город. То ли в услужение, то ли в ученики. Но кричала по нему тогда мать. Родик тосковал.
Высохшая складчатая кожа, волосы осыпаются.
Скалится обожженный жаждой рот.
Зубы вцепились в запястье. Несчастный, видно, хотел добыть хоть каплю влаги из своего тела ...
Взвыл Родик, заругался страшными словами.
Пронёсся шум в дубовых кронах.
Попытался Велек схватить друга, не дать непоправимому случиться. Но тягучим, вязким стал мир. Тяжестью тело налилось. Время будто зависло ...
Рванул Родик фляжку с пояса и плеснул водой на лицо мертвеца.
- Нельзя, Родик! Нельзя! Он должен принять свою участь! - наконец-то вернулся голос к Велеку.
- Они же его мучили ... Высох весь ... Если бы твоего брата до смерти запытали?..
- Мёртвого не напоишь, пойми! А Предков оскорбишь.
Но друг вытряс последние капли на лицо несчастного. Исчезли они в серых трещинах кожи.
Ничего не произошло, только Родик забился в рыданиях - не оторвать от тела.
Послышалось негромкое пение. Колдуны! Страх наказания придал детям силы, волоком утащили они горюющего друга подальше. Незаметно теперь не выбраться, придётся до конца погребения отсиживаться.
Только сейчас ребятишки заметили, что ночь уже пробралась в рощу. Тенёт своих между неохватных стволов намотала. Вспыхнул невдалеке огонь, и к гигантским кронам понеслись торжественные слова:
- Примите свою участь, ушедшие по Правилам.
Дрожь разверзнувшейся земли. Шумный лиственный вздох. Тишина.
- И ты прими свою участь, преступивший поневоле ...
- Только одного сожгут, - вдруг брякнул Байру, до этого не раскрывавший рта.
- Кого? Кого сожгут? - очнулся Родик, вывернулся из дружеских рук. - Пустите!
Силён вожак ребячьей стаи, не удержать. Кинулись следом. Подумалось: вот увидят их, и конец. Однако сберегла судьба - или Предки помиловали. Колдунам было не до них.
Люди в серых плащах взяли полотнище с телом и бросили его в огонь. Взметнулось пламя, облизнуло жертву.
Но приподнялся покойник и в полыхающем саване пополз прочь.
Пальцы обугливались, но царапали священный дёрн.
Сеяли летучие искры горящие волосы.
- Прими свою участь!
- Не-е-ет ...
Оживший факел бросился прочь. Потянулся за ним огненный след по сухой поросли и палой листве.
Ужас перебил дыхание, затуманил глаза. Не скрываясь, с воплями - домой, под родительский кров.
В батрацком селе уже было неспокойно. Народ высыпал на улицы и глядел, как на скошенном лугу вспыхивают один за другим стога сена. А пылавший комок метался, рвался к избам, сеял смерть на своём пути. И вскоре ветер понёс гудевшую стену на избы. Испуганные люди не заметили, как просочились между ними серые плащи и встали на пути огня.
Бледные звёзды выглянули было, но спрятались.
Заунывное пение понеслось в небо.
В ответ оно затянулось траурной пеленой.
Шквальный ветер налетел и вздыбил пламя.
Но через миг огонь посветлел, лишился гневной яркости и будто стал таять.
Хор ветра и колдунов зазвучал нестерпимо громко.
Хлынул дождь и погасил пожар.
Угольками рассыпался несчастный изгой. А уголь в пыль превратился, оставил чёрную язву на зелёном лугу ...
Ребятишки прильнули к Гурату, затеребили одеяло:
- Дядюшка, а какую плату колдуны тогда назначили? Правда, что завтра они на подворья придут?
- Придут. Но не за старым долгом. Взамен одного покойника из Города всегда пятерых забирают. Раз в месяц.
- А почему пятерых? Сказано же в Правилах: "Взяв единожды, однократно верни, не плоди избытка и недостатка ..."
- Велек, Правила для нас, батраков, писаны. Колдуны по другим законам живут. Слышал я, что учение у них тяжкое, не все выдерживают. Смертью заканчиваются испытания, через которые пройти нужно. Вот и набирают учеников про запас.
- Испытания? - оживились любопытные племянники.
Тотчас забыли об ужасной участи Родикова брата, о пожаре. Поманили приключения, обманули рассудок и страх.
- Всё, спать ложимся, - рассердился Гурат. - О Городе на ночь не только говорить - думать не следует. Быстро под одеяла! Скажу вашей матери, чтобы не отправляла больше ко мне. Болтуны. Надоели.