Из кармана вынимал золотая брошка.
И она пошла домой бледна, как сметана,
Только ветер раздувал два пустых кармана.
ЧУБЧИК
Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,
Разве можно чубчик не любить?!
Раньше девки чубчик так любили
И теперь не могут позабыть.
Бывало, шапку наденешь на затылок,
Пойдешь гулять, гулять по вечеру...
Из-под шапки чубчик так и вьется,
Так и вьется, бьется на ветру.
Сам не знаю, как это случилось,
С двух бутылок здесь не разберешь.
Из-за бабы, лживой и лукавой,
В бок всадил товарищу я нож.
Пролетит зима, настанет лето,
В садах деревья пышно расцветут.
А меня, да бедного мальчишку,
Ох, в Сибирь на каторгу сошлют.
Но я Сибири, Сибири не страшуся:
Сибирь ведь тоже - русская земля!
Так вейся ж, вейся, чубчик кучерявый,
Эх, развевайся, чубчик, у меня!
* * *
Помню ночку темную, глухую
На чужом скалистом берегу.
По тебе, свобода, я тоскую
И надежду в сердце берегу.
Помню годы, полные тревоги,
Свет прожекторов ночной порой.
Помню эти пыльные дороги,
По которым нас водил конвой.
На которых день и ночь звучали
Частые тяжелые шаги.
Разве ты забыл, как нас встречали
Лагерей тревожные свистки?!
В лагерях мечтают о свободе.
Не дано там права говорить.
Там винтовки часовых на взводе
Могут вам свободу заменить.
Срок пройдет, пройдут года упрямо.
Все забудут наши имена.
И никто не вспомнит, только мама
Скажет, что у сына седина.
Может, сын еще к тебе вернется.
Мать-старушка выйдет на перрон.
Скажет: "Здравствуй, сын", - и отшатнется,
Подавив в груди невольный стон.
Скоро вы увидите, как летом
На полях цветочки расцветут.
Разве вы не знаете об этом,
Что цветы свободных только ждут?
* * *
Судьба во всем большую роль играет,
И от судьбы ты далёко не уйдешь.
Она тобою повсюду управляет:
Куда велит, туда покорно ты идешь.
Огни притона заманчиво мерцают.
И трубы джаза так жалобно поют.
Там за столом мужчины совесть пропивают,
А дамы пивом заливают свою грудь.
И там в углу сидел один угрюмый
В костюме сером и кожаном пальто.
Он молод был, но жизнь его разбита.
В притон заброшен был своею он судьбой.
Малютка рос, и мать его кормила,
Сама не съест, а все для сына берегла.
С рукой протянутой на паперти стояла,
Дрожа от холода, в лохмотьях, без платка.
Вот сын возрос, с ворами повстречался.
Стал пить-кутить, ночами дома не бывать,
И жизнь повел в притонах и шалманах,
И позабыл он про свою старуху мать.
А мать больная лежит на порванном диване.
Болит у матери надорванная грудь.
Она лежит в нетопленном подвале,
Не в силах руку за копейкой протянуть.
Вот скрип дверей - и двери отворились.
Вошел в костюме и кожаном пальто,
Стал на порог, сказал лишь: "Здравствуй, мама!"
И больше вымолвить не смог он ничего.
А мать на локте немного приподнялась,
Глаза опухшие на сына подняла:
"Ты, сын, пришел проведать свою маму,
Так оставайся же со мною навсегда".
"Нет, мама, нет, с тобой я не останусь,
Ведь мы судьбою навек разлучены:
Я - вор-убийца, чужой обрызган кровью,
Я - атаман среди разбойничьей семьи".
И он ушел, по-прежнему угрюмый,
Чтоб жизнь пропащую в шалманах прожигать.
А мать больная навсегда осталась
В своем подвале одиноко умирать.
И вот однажды из темного подвала
В гробу сосновом мать на кладбище несли,
А ее сына с шайкою бандитов
За преступления к расстрелу повели.
Судьба во всем большую роль играет,
И от судьбы ты далёко не уйдешь.
Она тобою повсюду управляет:
Куда велит, туда покорно ты идешь.
Годы пройдут, и ты выйдешь на волю,
Гордо расправишь усталую грудь,
Глянешь на лагерь презренно глазами.
Чуть улыбнешься и тронешься в путь.
* * *
Знаю, мать, что ты ищешь меня
По задворкам глухим да околицам.