Он мутно ворочался, сбивая в комок простыню, и всё бежал и бежал куда-то, воодушевлённый не своей волей, а навязанным восторгом извне, поливая из нереально огромного огнемёта тревожно пустые улицы незнакомого города.
А вместе с ним глубоко внизу: под диваном, полом, двумя этажами пустых квартир, земли и проржавевших скреп металла прорывалась на волю речка Рачка. Просыпалась, закованная в тугие тиски подземного коллектора, набухала в ненадёжном обруче съеденной временем стали, требовательно давила вглубь и вширь.
Подмога в виде грязевых потоков талых и дождевых вод приходила с севера. Всегда приходила с севера, и массы вольной воды, обтекающие каменную обитель Владимира, на востоке от старинного храма вливались в Рачку, а та уже неслась безудержно дальше, к Москве-реке, шумно и грязно.
Препятствием была для весёлой, чумазой Рачки Церковь Троицы во Грязях, возведённая на её заболоченном берегу. Но Речка не считалась с Троицей: из Поганых ворот через трубу в Белой стене прямо в церковный двор выливалась сначала лужами, а, разойдясь, прорывалась потоком. Однажды, подтопленная грязевыми стоками Рачки, рухнула в Храме колокольня с нижней и верхней трапезной, а следом и свод храма. После этого речку – то ли в наказание, то ли в воспитание – сковали трубой, опустили под землю, вывели из Белого города к Яузским воротам.
С тех пор большую часть времени Рачка спала себе под землёй, но раз в несколько десятилетий, напитавшись от потоков талых и дождевых вод, выходила из преисподней. То впадина на крутом повороте Хохловского переулка вдруг зальётся настоящим прудом, то на Яузской улице размоет из-под земли и ухнет провалом асфальт.
И пока рвался Гай из металлического кольца роботов, вместе с ним, бурлящей по жилам кровью выбивалась подземная речка из заточения. Проломила сдерживающие тёмные воды руны Истру и Даро, просочилась в местах надломов смутными тенями. Там, где вышла на поверхность речка, появились из сгустившегося воздуха старинные строительные конструкции, фрагменты кованой ограды фигурного моста, канувшего вместе с ней в небытие когда-то очень давно. Только зыбко, всё в пелене дождя, нереально. Покачался вчерашней тенью фрагмент тут, фрагмент там, да и скрылся, будто не был. Туда же канул и бледный образ, скорее контур, напоминающий человеческий, что вцепился неистово в перила призрачного мостика.
Почти растаяли ночные тени, когда Гай вдруг очнулся. Не сам проснулся, от шума, непонятных всхлипываний и очень влажного сквозняка. Он полежал ещё совсем немного, пока явь просачивалась сквозь тяжёлые веки, затем понял, что замерзает, и тогда лениво поднялся и подошёл к окну, от которого и шла промозглая свежесть. В беззвёздной темноте неестественно прямо, перпендикулярно земле, падал ливень. И без того тусклый фонарь над подъездом теперь казался совсем инфернальным, свет от него сочился мертвенно синий, и он не столько освещал двор, сколько подчёркивал темноту.
Прежде, чем закрыть окно (что Гай и собирался сделать с самого начала), он уловил во дворе странное движение. Что-то переливалось в нитях дождя поблёкшей серебринкой от шоколадной конфеты. В небе громыхнуло, треснуло, сверкнуло и на секунду ярко осветило двор. Гай ясно увидел, что в угол арки вжался человек. То ли женщина, то ли хрупкий подросток. Длинные волосы мокрыми прядями вместе с дождём струились по облепившей тело тонкой рубашке, спускавшейся ниже колен, худые руки обхватили трясущиеся плечи. Существо, издалека напоминавшее робота, из тех. с которыми только что Гай мчался по улицам во сне, маячило светлым пятном на фоне стены, испещрённой затейливыми вензелями граффитистов. Человек был напуган, одинок и близок к истерике.
– Извините! – крикнул Гай, поддавшись секундному жалостливому порыву. – Вам нужна помощь?
Фигура дёрнулась от его крика, запрокинула вверх лицо. Тут молния полыхнула второй раз, и Гай удостоверился, что это женщина.
– Подождите! – опять совершенно не зная зачем, закричал он, – я сейчас спущусь…
– Кто вы? – голос утонул в раскате грома, и, кажется, она сказала ещё что-то, но Гай этого уже не услышал. Захлопнул окно, не включая свет, нащупал джинсы, быстро влез в них, чиркнул зажигалкой, зажигая свечу, и бросился в коридор. Пока бежал вниз по нежилому подъезду, подумал, что свечку сейчас же и зальёт дождём, оставил её на ступеньках и рванул входную дверь.
Двор был пуст. «Разве она могла убежать так быстро?», – растеряно и даже как-то обиженно подумал Гай, – «И зачем? Я же просто хотел помочь».
Ему хотелось пригласить её к себе, дать полотенце, налить горячего чая. И пусть хоть молча, но сидеть вот так, рядом с теплом ещё какого-то человека. Чувствовать, что он не один на земле.
«Дыхание», – тоскливо понял Гай, опускаясь уже все равно весь промокший на подъездное крыльцо. Ему не хватало человеческого дыхания. Он посидел так под проливным ливнем, довольно долго, затем повернулся и пошёл назад. Свеча, оставленная в подъезде, всё ещё горела.
Глава вторая. Неприятности до востребования
Нижнестранновск. В тот же день, утром
Если в каждом, даже самом невеликом городе есть свой «дом с привидениями», окружённый мистическими слухами, то в Нижнестранновске это точно была Покатаюшка. Так в городе называли почтовое отделение, в котором изначально располагалась ямщицкая слобода. Некоторые строения совсем обветшали и развалились, но главное здание сохранилось в удивительно сносном состоянии и до сих пор верно служило почтовому делу. Прозвище же его шло от легенды о хулиганистом бесёнке по имени Покатай, который очень любил шутить над ямщиками и почтовыми человеками.
Говорили, что постаревший и подрастерявший задор Покатай до сих пор стережёт старую посылку, которая уже триста лет хранится на складе. И только тогда бесёнок уйдёт совсем на покой, когда за ней явится адресат. Кто именно должен прийти за посылкой? У нижнестранновской детворы имелись разные версии. Каждый вытаскивал из глубин подсознания свой собственный ужас, и к общему мнению ни одно поколение детей так и не пришло.
Одноклассник Гая настолько заболел идеей найти таинственную посылку, что сразу после выпускного устроился работать в почтовое отделение. Сначала Тёмыч собирался провести там один месяц, но остался до осени, а затем и совсем остался. Знакомые недоумевали: что молодой и непьющий парень делает среди женщин преклонного возраста, но постепенно привыкли, что в любое время года и в любое время суток Тёмыча можно найти тут – среди картонок, ящиков и бумаг. Незаметно он даже сделал небольшую карьеру, стал начальником этого не самого престижного отделения. Тёмыч ссутулился, высох, начал носить очки, и вскоре сам стал похож на клочок коричнево-бледной мятой бандерольной упаковки.
Он всё свободное и несвободное время проводил в выстраивании графиков вхождения Венеры в Сатурн, общался с кучей астрологов в интернете, и пребывал в полной уверенности, что сможет с помощью определённых положений и состояний луны высчитать место и время, когда и где именно таинственная посылка проявится в реальном мире. Тёмыч караулил появление призрачного послания из прошлого уже годы, все знакомые постепенно оказались в курсе этого, и относились к непонятному, но неистовому стремлению, как к милой странности. Тем более что половина одноклассников к настоящему времени либо спилась, либо канула в неизвестность.
Единственным из них, сделавшим замечательную с точки зрения жителей Нижнестранновска карьеру, был Никита Званцев. В старших классах случилась жуткая трагедия – погиб лучший друг Кита, и бабушка забрала мальчика в Москву. Там Званцев закончил школу, а сейчас руководил фирмой, которая занималась установкой европакетов.
Года два назад Кит неожиданно дал о себе знать: нашёл номер телефона Гая, позвонил, расспрашивал о том, как проистекает жизнь в Нижнестранновске. Гай удивлялся, но на вопросы отвечал добросовестно и подробно. Кит после этого разговора звонил довольно часто, настойчиво тянул к себе Гая, который, конечно, собирался предпринять некий высокий скачок к качеству грядущих лет, но как-то невнятно и лениво. «Когда-нибудь», – так говорил сам себе Гай, а для Кита придумывал кучу отмазок – дел, которые мешали ему немедленно изменить свою жизнь. До этого самого дня.