Авель вздохнул.
- Я не буду рассказывать о плене, - сообщил он сразу и как-то излишне резко.
Вендер уткнулся носом в белоснежную макушку и поцеловал затылок эдайн.
- А я спросил о плене? – не получив ответа, он продолжил сам: - Я спросил о тебе.
- Я – и есть плен.
- Не верю.
Авель пожал плечами.
- Зря, – он снова посмотрел на море, и Вендер уже решил, что не дождётся ответа, когда эдайн медленно заговорил.
- Я родился, когда война уже началась. И я родился семилетним. Нас создавали для войны, но старейшины опаздывали, и модифицировали программы на ходу. Впрочем, это всё не столь важно. Меня учили три года, пока не стало ясно что я и весь мой выводок способны отразить несколько ударов противника прежде, чем погибнем.
Тогда нас погрузили в Тере-инта – летающей крепости. Четыре часа мы сидели в тёмном подвале, набитом как бочка селёдкой, а потом нас начали по одному выталкивать из узких дверей. На свободу.
Свободой были горящие Помпеи.
Тогда я не знал, зачем мы атакуем город. Всё, что нам следовало знать – мы сражаемся за родину. И меня это устраивало. Старейшина, стоявший у двери, произносил короткую молитву. Затем несильно бил мальчишку, стоящего рядом, между лопаток, и тот – как правило с негромким визгом – уходил вниз.
Древняя развитая цивилизация эдайн. Мне так сказали. И этого было достаточно для меня.
Древняя развитая цивилизация не придумала ничего лучше, чем бросать в пламя пожара детей. Конечно, ведь дети не успели понять, что убивать нельзя.
Когда пришла моя очередь, я внимательно вслушался в слова, которые до того казались мне молитвой:
- Служи эдайн до последнего вдоха, - сказал он, - и старайся до последнего вдоха служить.
Я не вскрикнул. Опалённая огнём земля стремительно приближалась. Крылья раскрылись сами собой в моём первом – и, как оказалось, последнем – настоящем полёте.
Воздушные вихри кружились, поддерживая перья. Это было счастье. Потом ноги ударились о камень мостовой, и сразу же я почувствовал, как чьё-то тяжёлое тело несётся ко мне.
Лёгкое движение пальцев – раскрывается саркар. Я бил, не осознавая ударов. Они так прочно въелись в мою кровь…
За первым последовал второй, а за вторым - третий. Я чувствовал, как огонь опаляет мои крылья, и убрал их – так же инстинктивно, как и убивал врагов.
Этот инстинкт оставлял мне место для размышлений. Тело двигалось само, и разум был свободен.
Я стал вглядываться в лица тех, кто падал мёртвыми у моих ног. Их искажала злоба, и мне не было их жаль.
Пришла короткая мысль – почему эдайн хранят табу на убийство? Не то чтобы оно доставляло мне радость… но это было легко. Удар, кровь на виске - и его больше нет.
Я смотрел на свои пальцы, сжимающие саркар. Легко. В таких тонких пальцах, в их единственном движении – конец чьей-то жизни.
Когда противники кончились, я оглядел место, где оказался. Я стоял на мосту. Вода по обе стороны от меня пылала. Пылали дома на побережье, над которым зависло багровое солнце. Пылала даже мостовая, уходящая вдаль. Оттуда, кажется, с востока, приходили солдаты энтари.
Я оправил доспех и двинулся туда.
***
Если ты видел войну, Вендер, то мне не нужно её описывать. Если же ты никогда не был там, то мне не хватит слов, чтобы всё описать.
Главное ,что удивило тогда меня, бесклювого юнца – это оказалось легко. И это позволяло не думать.
Шесть раз крепости зависали над городом, и нас раз за разом бросали в атаки.
Никакого адреналина. Никакой ярости. Никакой ненависти. Я видел всё так же чётко, как теперь, только руки мои двигались и отнимали жизни.