Никаких угрызений совести. Никаких сомнений. Вы были не-эдайн, и вам следовало умереть.
***
Этот бой мы проиграли.
Это было семнадцатое из двадцати четырёх сражений за Помпеи. В этом городе погибло больше эдайн и больше энтари, чем в любом другом городе обоих империй.
Я пережил все пять оставшихся сражений. К концу последнего боя в моём выводке всё ещё был жив и свободен я один.
Где-то в пятом бою я понял, что энтари узнают меня в лицо. Я и сам узнавал некоторых. Таких же бестолково бессмертных, из раза в раз приходивших умирать и неумеющих сделать это правильно.
В седьмом бою я впервые услышал имя, которым позже меня называли не раз – волколак.
Почему? Я не знаю.
Из раза в раз кровь и смерть доставляли мне всё больше радости. Однажды, наблюдая, как падает на землю тело энтари, напавшего на меня, я протяжно завыл, глядя на налитую кровью полную луну.
Энтари, бежавший ко мне, отшатнулся и бросился прочь, а я рассмеялся. И когда следующий кинулся на меня, я снова завыл. Я увидел, как ужас охватывает его лицо – но этому я не позволил уйти. Я бросился к нему. Почувствовал, как что-то тяжёлое бьёт меня по руке – саркар отлетел в сторону, я чётко осознал, что мне нечем убить его, а если я промедлю - то умру сам. Решение было простым. Я наклонился к его шее и рванул артерию на себя – зубами.
Вкус крови отвратителен. Но каким сладким был ужас на его лице…
Тебе нравится причинять боль, Вендер. Что ж, ты должен меня понять. Слишком много времени, чтобы думать. Слишком скучно и просто, чтобы бояться.
Я полюбил смерть. Не ту смерть, которая обрывает чью-то жизнь. Нет. Я полюбил её тень, ужас на их лицах.
Меня забавлял этот страх. Я играл. Развлекался, пугая их.
Мне было всё равно, как я нанесу последний удар, но я стал искать способы, которые им казались нечеловеческими.
Но, чтобы я ни делал, это уже не имело значения. Я понял это довольно скоро, когда мы проиграли свой двадцать четвёртый бой.
Нас оставалось семеро и я знал, что на много миль вокруг нет больше катар-талах, кроме нас.
Последний из приказов, что мы получили, был – не отступать. Но мы собрались вместе и приняли другое решение.
Моя жизнь ничего не стоила для меня уже тогда. Я мог бы умереть и там. Но мы решили, и если бы хоть один из нас отступил, погибли бы все. И я решил им помочь.
Ты понимаешь Вендер, как глупо было, когда вы сказали, что Вайне видит во мне что-то, чему хочет подражать? Я никогда не умел созидать. Я был лишь убийцей, пленником, а затем рабом. Во мне никогда не было и не могло быть доброты. Я лишь делал то, что казалось более верным.
Итак, мы решили бежать.
Как ты понял, это было не трудно. Не знаю, сколько нас выжило, но в ту же полночь я стоял на перекрестке дорог, одна из которых вела в Фивы. Я выбрал её. Мне было не важно, куда идти.
Полагаю, ты знаешь историю Фив.
***
Вендер сидел неподвижно, рассматривая усталое лицо эдайн. Глаза его затуманились, он был далеко отсюда. Губы, кажется, истончились до предела и сжались в тонкую линию.
- Да, я знаю историю Фив, - сказал Вендер медленно, - ты не удивил меня.
- Они не ждали нападения. Это был мирный город.
- Шла война, – Вендер замешкался, решая, стоит ли продолжать, - не ты один убивал невиновных.
Авель вздохнул, потянул руки, высвобождаясь из хватки энтари, и потёр глаза. Он хотел спать. Но ещё больше он хотел говорить, пока Вендер слушал его.
- И Фивы были доменом Флавиев…
- Фивы и семнадцать мёртвых городов.
Авель молча кивнул. Он прикрыл глаза, раздумывая как продолжить.
- Флавии сильный и многочисленный род. Они похожи на осьминога, сжимающего в щупальцах континент. На месте отрубленной конечности вырастает две, на месте отрубленной головы – новая, грязнее и отвратительнее старой.