С шести утра Болей уже несколько раз смотался туда и обратно с различными принадлежностями и приспособлениями для сегодняшних увеселений и игр.
Среди прочего там была бельевая веревка, снятая в его огороде. Ее натянули вокруг четырех столбов, огораживая площадку, "ринга" для главного события дня.
Джон Симмонс, сидя на переднем сиденье рядом с бакалейщиком, держал на коленях аккуратный пакет, в котором лежали тщательно упакованные две губки, четыре полотенца, комплект боксерских перчаток и его личный костюм для состязания.
Костюм привел в восторг двух-трех избранных друзей, которым было разрешено взглянуть на него. Сделаный из красного шелка и бело-голубого муслина прелестными ручками самой миссис Симмонс, он в точности повторял костюм Джесса Вилларда в его победном поединке с Джеком Джонсоном и был скопирован с фотографии, которую Слим Перл, цирюльник, нашел в старом номере "Полис газетт".
Взоры всех, кто находился этим утром в роще Уеллмен, были устремлены на Джона Симмонса. Фермеры со всего округа, многих из которых он вообще никогда не видел, останавливали его, чтобы поговорить.
Молоденькие хихикающие девушки со свежими щечками стайками проходили мимо, робко бросая на него заинтересованные взгляды, чем вызывали у Джона приятный трепет, который он не ощущал вот уже многие годы.
Когда солнце достигло зенита, а рощу заполонили сотни искателей удовольствия, к маленькой речушке, сверкающей между заросшими ивами берегами, стали отправляться экскурсии, и то тут, то там группы девушек и юношей затевали какую-нибудь популярную игру.
Джон страшно удивился, когда к нему подбежали из одной такой компании и предложили поиграть вместе с ними в игру, известную в округе под названием "урони платочек". Таким образом они выражали ему признательность за участие в предстоящем состязании.
Среди мужчин оно было единственной темой разговора: забыты политика и урожай, на языках лишь главное событие дня, дискуссии перерастали в перепалки. Слим Перл, цирюльник, когда-то побывавший на нескольких профессиональных матчах в Цинциннати, неожиданно стал важной фигурой, и его звали разрешать бесконечные споры о боксерских приемах. Что же касается предполагаемого результата, то все были почти единодушны: большинство стояло за Симмонса против этого выскочки из Колумбуса, об заклад почти не бились.
В первый раз Симмонс увидел своего противника где-то около полудня. Он подошел к группе увлеченных спором мужчин и в центре ее разглядел человека среднего роста и сложения, без головного убора, с топорщащимися усами и пронзительными серыми глазами.
Это был мистер Ноттер. С ленцой и в то же время достаточно оживленно он говорил с толпившимися вокруг фермерами.
- Однако он довольно-таки бодр, - пробормотал Симмонс себе под нос, быстро отворачиваясь, пока мистер Ноттер его не заметил.
Пора признать, что сам Симмонс был далек от того, чтобы чувствовать себя бодрячком. Сказать, что он испытывал страх, может, и нечестно, но неуютно ему было - это точно.
Он ушел на другой конец рощи. Медленно, но неуклонно в нем росло негодование. О чем, собственно, думал Питер Болей, втягивая его в эту историю?
Конечно, горестно размышлял Джон, Питеру, да и всем тем, кого привело сюда болезненное любопытство и желание увидеть, как потечет кровь, хоть бы хны. Им-то не придется самим стоять на ринге и позволять экс-чемпиону Колумбуса лупить себя по физиономии!
Он ненавидел их.
И вообще, какая дикость: двое взрослых людей должны изо всех сил колотить друг друга! Совершеннейшая чушь! Какой же он дурак, что позволил всему этому зайти так далеко! Теперь-то, если он выйдет из игры, ему не миновать позора и всеобщего осуждения.
Джон заскрипел зубами.