— Моя планета тоже. — Глаза Оркида потухли. — Источники пересохли, всё погибло.
— Значит, ты тоже последний из своего рода?
— Отсюда шёл сигнал на нашей частоте. Спауз тоже где-то здесь. Он прилетел сюда раньше нас. Ты его видел?
— Здесь никого нет… если только он не спит вместе с остальными, — возразил я, пожав плечами.
Оркид почему-то всполошился, потянул меня за руку с кресла:
— Покажи, где отсек гибернации. Я должен найти Спауза!
— Хорошо, идём. Но, Оркид, почему…
— Не зови меня так! — недовольно прервал меня инопланетянин. — Оркид — это мой род. Зови меня по имени: Флар.
Опять этот «род»! Быть может, он имел в виду фамилию или статус?
Оркид вошёл в отсек следом за мной, поёжился:
— И здесь холодно.
Я показал ему, где стояли капсулы со спящими. Хм, удивительно: кто-то из них может оказаться инопланетянином!
— Не он… и это тоже не он… — бормотал Флар, заглядывая в каждую капсулу и разглядывая лица спящих.
— А ты уверен, что он… этот Спауз… здесь? Может быть, ты принял сигнал самой станции за сигнал его корабля? — предположил я.
— Вряд ли. Но мне вот что интересно… — Оркид остановился и показал пальцем на капсулы. — Ты сказал, что ты последний из выживших, но они ведь тоже твоего вида и вполне пригодны для воспроизводства.
— Да ведь среди них нет женщин.
— «Женщин»? — переспросил Оркид, вопросительно наклонив голову. — Что ты имеешь в виду?
— Ну… ты что, не понимаешь? Чтобы продолжить род… размножиться… нужны особи разных полов.
— А-а, какой атавизм! Понятно, тебе не повезло. Какая жалость.
— Да уж… — хмыкнул я, несколько обиженный на его слова насчёт «атавизма».
— А там что? — Оркид направился к вертикальной капсуле.
— Там чьи-то останки… Подожди! Может, не стоит…
Но Флар уже приблизился к капсуле, всмотрелся в зеленоватую жидкость и… глухо вскрикнул, отшатнувшись.
— Что такое? — Я тронул его за плечо. — Что с тобой?
Оркид резко развернулся и уткнулся лицом мне в грудь. Его била дрожь.
— Мёртв… мёртв… — выговорил он. Каким тоном это было сказано — не передать словами!
Я сообразил, что в капсуле были останки Спауза.
— Мне… жаль, что он… Эй! — Я подхватил его на руки, чувствуя, что он буквально леденеет, и поспешил отнести обратно в спальный отсек.
— Холодно… слишком холодно для меня… — стуча зубами, пробормотал Оркид и ненадолго отключился.
Наверное, на его планете было жарко, поэтому он так остро реагировал на холод.
Я положил инопланетянина на койку, сел возле него, отвёл светлые пряди с его лица. Сердце опять всколыхнулось. Да что такое со мной происходит? Хотелось коснуться его, почувствовать его… Никогда не чувствовал ничего подобного.
Я завернул Флара в одеяло, чтобы он поскорее согрелся и пришёл в себя. Это помогло. Через несколько минут его кожа потеплела и зарозовела, и он открыл глаза.
— Очнулся?
— Тепло… Спасибо.
Я чувствовал некоторую неловкость. Что мне ему сказать? Тяжело, наверное, узнать, что ты действительно последний из своего рода.
— Мы должны были стать парой, — вдруг произнёс Оркид, — но он мёртв. Получается, я тоже последний выживший.
— «Парой»? — переспросил я, ощутив какое-то покалывание в груди.
— А теперь… — Оркид отвернулся к стене и накрылся одеялом с головой. — Я хочу побыть один.
Я вернулся в отсек гибернации, остановился перед капсулой с останками Спауза. Наверное, Флар любил его. Любил… Какое странное слово! Что это вообще значит — «любить»?
Я невольно поморщился, как-то зябко стало внутри. Почему я испытываю невольную радость, что этот Спауз мёртв? Как я вообще могу радоваться чьей-то смерти? Что со мной происходит? Я сжал виски руками и поспешно покинул отсек.
В кабине управления я столкнулся с Оркидом. Он был совершенно спокоен. Никаких следов истерики или слёз.
— Ты как? — на всякий случай спросил я.
Инопланетянин пространно пожал плечами:
— Нормально.
«Нормально»? Прошло меньше часа с того момента, как выяснилось, что все существа с его планеты мертвы, а он говорит, что «нормально»?
— Не думай, мне жаль их, — сказал Оркид, как будто догадавшись о моих мыслях. — Просто инстинкт заблокировал вредоносные для нервной системы эмоции.
— Какой инстинкт? — не понял я.
— Инстинкт самосохранения. Моя первейшая задача — выжить, чтобы не оборвалась нить моего рода.
— Но кроме тебя ведь никого не осталось?
Инопланетянин вздохнул:
— Это верно. Но я что-нибудь придумаю.
— То есть? — Я растерянно уставился на него.
— Не знаю, как ведёт себя твой род в подобных ситуациях, но мы начинаем искать возможные выходы из кризиса. Так заложено в нас природой — использовать любые средства, чтобы выжить и продолжить род.
— И как?
— Не знаю. Со мной такого ещё не происходило, но очень надеюсь, что произойдёт.
Я вообще перестал его понимать. Разве можно что-то поделать с неизбежностью?
— Расскажи о своей планете! — Оркид вместе с креслом подъехал ко мне и ухватился за край моей куртки. — Какая она была?
— Какая? — Я сел во второе кресло, поскрёб затылок. — Даже не знаю, я всю жизнь прожил под куполом. Раньше, задолго до моего рождения, планета была живой… зелёной… и на ней росли цветы.
— Цветы? — Флар оживился. — Какие цветы?
Я зажмурился, пытаясь припомнить неясные образы цветов с фотографий, но тут же вздрогнул и открыл глаза, почувствовав прикосновение. Оркид стоял наклонившись и держал моё лицо в своих ладонях.
— Покажешь мне? — попросил он.
— Что?
Инопланетянин прикоснулся к моим губам своими. Я замер. Мой первый поцелуй… Оркид отпустил меня, выдохнул и прошептал:
— Да, они были прекрасны. Эти фотографии… не сохранились?
— Эй! — Я подскочил. — Как ты узнал?!
— Просканировал твои воспоминания, — как само собой разумеющееся, ответил Флар и слегка пожал плечами.
Значит, этот поцелуй… Я сердито вытер губы:
— Никогда так не делай. Ясно?
— Извини. — Юноша сел обратно в кресло, нервно сжимая подлокотники пальцами. — Так… ты любишь цветы?
— Да… наверное.
— Это хорошо, — с явным облегчением выдохнул инопланетянин и улыбнулся.
— Почему?
Он не ответил. Но его лицо, освещённое улыбкой, было так прекрасно, что у меня дух захватило! Кажется, я начал понимать, что со мной происходит.
Вдруг его лицо изменилось, как будто он подумал о чём-то нехорошем, и взгляд стал строгим.
— Саймон, скажи, разве это не странно, что на такой огромной станции так мало людей?
Я пожал плечами:
— Остальные умерли, наверное. Я об этом не думал. Разве это важно?
— Очень важно. Если они умерли, то где их тела?
Откуда такая настойчивость? Или он чего-то не договаривал? Его тревожность передалась и мне.
— Должно быть, где-то на станции есть специальное хранилище… если их, конечно, не утилизировали, — последние слова я пробормотал себе под нос.
— Надо отыскать их!
Флар выбежал из отсека, я за ним.
— Да что с тобой?
— Спауз умер неслучайно.
— То есть?
— Насильственной смертью.
— Может быть, на его корабле были неисправности… — предположил я, не поспевая за Оркидом (он как ищейка метался по станции, заглядывая то в один, то в другой отсек).
— Нет, это другое…
— «Другое»? — недоумевал я.
— Он… просто он другого рода.
— Эй! — Я схватил Флара за руку и остановил. — Объясни мне, что это за «род» такой? Ты всё время об этом твердишь… Ничего не понимаю.
— Потом объясню. Сейчас нет времени! — Юноша выдернул руку. — Нужно скорее найти их! Уверен, они где-то здесь…
— Да зачем вообще их искать? Мертвы и всё.
— Не всё. Я должен увидеть их своими глазами!
Как одержимость, честное слово! Не свихнулся ли ненароком? Потому что логического объяснения я найти не мог. Он уверен, что Спауза убили. Но кто и зачем? И почему нужно непременно взглянуть на трупы? Не был ли этот Спауз болен чем-нибудь?..