-Доброе утро! - сказала Нина, и была горда тем, что голос не дрогнул.- Мне показалось или действительно кто-то вчера приезжал?
-Жена, - ответил он коротко. Потом подумал и добавил:
- У нее здесь подружек немало. Наверно, кто-то позвонил, что я не один.
У Нины сжалось сердце. Вот уж этого она не хотела, не хотела вносить разлад в чужую семью.
- Ну и что теперь? - спросила она упавшим голосом, потому что такого конца явно не ожидала.
-А ничего, - произнес он с какой-то злой решимостью, - ничего. Я ей все честно рассказал, она знает, что я ей никогда не вру, а выводы она сама сделает, надеюсь, правильные.
Она молчала, не зная, что сказать, он молчал тоже, потом Нина растерянно спросила:
-А она не захотела со мной встретиться? Мы ведь были когда-то знакомы.
И услышала в ответ:
- Нет. Она уже уехала, ей рано на работу.
Он ни слова не сказал о вчерашнем вечере, и она была ему за это благодарна, потому оба понимали, что после ночи наступило утро, утро их отдельной друг от друга жизни. Они молча завтракали, потом так же молча ехали, и она думала о том, что рядом с ней сидит пусть очень хороший, но совершенно чужой человек, что у них просто на минуточку закружились головы, что они не ожидали и даже не могли предвидеть, что их так потянет друг к другу, что ее жизнь ничему не научила, иначе бы она не делала глупостей подобно вчерашним, что вот сейчас они расстанутся легко и просто, и это очень хорошо, потому что могло бы быть мучительно и больно.
Они подъехали к ее подъезду и еще немного помолчали. Вот и закончился этот странный день, осталось только поскорее распрощаться, чтобы вычеркнуть его из памяти, но как? Она с боязнью ждала от него каких-то ненужных слов, но их, к счастью, так и не последовало. Наконец он протянул ей руку ладонью вверх.
-Ну что, одноклассница, давай прощаться.
Она положила свою руку сверху, он слегка сжал ее, а потом прижал к лицу.
-Только, пожалуйста, не сердись ни на меня, ни на себя и не жалей ни о чем. Я и вправду ничего такого не планировал, - потом сильнее сжал ладонь и закончил совсем тихо, - но я так хотел вчера прийти...
Она, не отвечая, только пожала плечами, потому что и так было все предельно ясно, осторожно высвободила свою руку и открыла дверцу. Он донес чемодан до входной двери и быстро вернулся к машине, потом помахал ей рукой, она ответила ему тем же, подождала, пока он отъедет, несколько раз глубоко вздохнула, все еще боясь заплакать, еще немного постояла, потому что нельзя было идти к дочери с таким лицом. Наконец она решила, что готова, взяла чемодан в руку и уже готовилась открыть дверь, но та вдруг с неожиданной силой открылась сама, ударила по чемодану, который выскочил из руки и опустился ей на ногу.
Было настолько больно, что она вскрикнула и закрыла лицо руками. Слезы полились, и она не могла остановить их. Она слышала, как мужчина, сначала чертыхнувшись, начал извиняться, затем, подхватив чемодан одной рукой, а другой приобняв Нину, помог ей добраться до лифта.Через пару минут она уже лежала на чьем-то чужом диване с мокрым холодным полотенцем на ноге. Однако пульсирующая боль была настолько сильной, что она, совершенно не содрогаясь, продолжала беззвучно плакать с закрытыми глазами.
Мужчина принес еще одно мокрое полотенце и, подумав с сожалением, что по этой части у нее, должно быть, большой опыт, осторожно вытер ей лицо, но и это не помогло. Тогда он присел рядом и стал гладить ее волосы. Он почти шопотом просил женщину успокоиться, открыть глаза и посмотреть на него, говорил, что он врач, что с ее ногой будет все в порядке, что он знает, что у нее сильная боль, но это скоро пройдет.
Наконец Нина услышала его слова, приоткрыла глаза и совсем близко увидела чужое лицо. Оно показалось ей таким добрым и все понимающим, что она сжала руку сидящего рядом мужчины, прижалась к ней и снова заплакала, только теперь она не знала из-за чего. Может, из-за встречи с Женькой Рудаковским, может, из-за своего одиночества, а, может, просто так, ведь бывают у женщин ненастные дни, когда слезы льются сами собой.
А мужчина уже ничего не говорил, только гладил ее волосы, и от этого становилось еще горше на душе. Но вот слезы иссякли, и Нина успокоилась. Она отпустила его руку, села и осторожно пошевелила пальцами ноги. Боль почти утихла. Она, не поднимая глаз на уже стоящего рядом мужчину, извинилась за истерику, а он довольно горячо принялся ее уверять, что во всем случившемся видит только свою вину. Нина попросила принести сумку, нашла в ней телефон и позвонила дочери.
-Только не смейся, - говорила она, - но я опять задержалась. Не спрашивай ни о чем, все потом расскажу. Я буду через...
Она на минуту задумалась и посмотрела на мужчину, который почему-то не только не подумал отойти, пока она говорила, а, казалось, даже прислушивался к разговору.
-Час, - сказал он еле слышно, - через час.
-Я буду через час, - сказала она дочери уже твердо.
-Ну вот и хорошо, - заговорил он, - ванна направо по коридору, приведете лицо в порядок, чаю попьем, познакомимся, расскажете, кто вас так расстроил, если захотите.
-Ну это уж вряд ли, - проговорила Нина все еще смущенно и, слегка прихрамывая, отправилась в ванну.
Сергей жил один уже девять лет, а в этой квартире - второй год. Жена, получившая вызов из Америки от каких-то дальних родственников, отбыла туда вместе с дочерью. Они расстались мирно, однако он довольно долго мучился, вспоминая ее язвительные извинения за то, что она, якобы, просто не видит больше его с собой рядом. Кого же она видела рядом с собой, так и осталось загадкой, как было непонятно и то, зачем нужна была эта язвительность, если жили они в браке мирно и о разводе даже не помышляли. Только потом он понял, что ей все же было стыдно бросать его под глупым выдуманным предлогом, а правды говорить не хотелось. Но, наверно, кто-то оказался умнее, удачливее, и Сергей сделал все так, как она хотела.