Единственной болью при расставании была маленькая Инна, но он понимал, что с матерью ей будет лучше. После развода ему осталась однокомнатная квартира, но он отдал бы и ее, если бы жена захотела
Первое время Сергей чувствовал себя ужасно, но работы было выше крыши, и постепенно все пришло в норму. Дочь подросла и освоила компьютер, и они довольно часто разговаривали обо всем и были счастливы, что есть друг у друга. Он был благодарен жене за то, что она не старалась разорвать эту тоненькую ниточку между ним и дочерью. Когда Сергей совместно с другом открыл небольшую частную клинику и она выжила в трудные времена, он понял, что находится на своем месте и жизнь налаживается.
С женщинами было сложнее. Он так и не захотел жениться, хотя желающих видеть его своим мужем было немало. Чего-то не случилось такого, что произошло в прошлой жизни у него с женой, все было предсказуемо, и каждая хотела как можно скорее считать его своим. Он это прекрасно понимал, и при первых же признаках оказываемого давления рвал отношения. Так и дожил он до сорока двух лет жадным до женщин и одиноким в душе, никому не в радость, способным только на кратковременные отношения без всяких обязательств, и совершенно не ощущал желания изменить это.
Правда, была у него женщина, с которой он встречался уже около трех лет. Звали ее Аглаей, она преподавала в одном из вузов, была давно и прочно замужем, имела сына, и неизвестно было, для чего ей нужен был Сергей. Они встречались очень редко, иногда не виделись по месяцу и больше, но стоило ей позвонить, как он бросал все дела и мчался на свидание. Если бы дело было только в постели, то вряд ли бы эта связь продлилась так долго, но как-то так получилось, что Аглая была тем человеком, с кем он чувствовал себя легко и свободно и кому он мог рассказать обо всем, что его мучило.
Она очень редко давала какие-то советы, а если уж это случалось, то они были толковыми, и Сергей ценил их. Но возможность обо всем без утайки рассказывать он ценил еще больше и знал, что если она когда-либо перестанет звонить, то этого ему будет не хватать больше, чем всего остального, поэтому не уставал напоминать Аглае, что после дочери она для него самая-самая. Она смеялась и говорила, что эти встречи, хоть они и редкие, для нее тоже много значат и что в другой жизни они будут, несомненно, встречаться чаще.
Она решительно запретила звонить ей, говорить о любви, делать какие-либо подарки, исключение составляли ее любимые французские духи, и он покупал их чуть ли не каждый раз, когда ехал к ней, потому что ему хотелось сделать для этой независимой и упрямой женщины что-то приятное, но и это ему вскоре было запрещено, потому что флакончиков на ее туалетном столике скопилось уже достаточно много, чтобы вызвать подозрения у мужа.
Сегодня днем он должен был встретиться с Аглаей, поэтому находился с самого утра в приподнятом настроении. Она недавно вернулась после отдыха с семьей в Болгарии, они не виделись уже больше месяца, и он откровенно заскучал. Хотя Аглая неоднократно заявляла, что не претендует на звание единственной, так как это было бы нечестно, ведь у нее есть семья, поэтому он волен искать себе постоянную спутницу жизни, но в последнее время как-то так получалось, что желание встречаться с другими женщинами возникало все реже и реже. Сергей старался об этом не думать, потому что подозревал, что семью она никогда не оставит и не допустит даже разговоров на эту тему, и, следовательно, все останется так, как есть, либо прекратится вообще.
Встреча была назначена на два часа дня, и он уже находился в предвкушении долгих четырех часов, которые они проведут вместе, поэтому, проигнорировав лифт, и бежал по лестнице, решив перед работой заскочить в парикмахерскую, хотя был там не так давно. Он толнул дверь подъезда, но она почему-то не открылась, как всегда, легко, а ударилась о какую-то преграду, затем послышался чей-то вскрик. Сергей на мгновение растерялся, но потом, осторожно приоткрыв злополучную дверь, увидел на крыльце женщину, которая, прикусив губу от боли, осводождала ногу от упавшего на нее довольно внушительного чемодана.
И вот теперь эта женщина сидела в кресле, и он, зачем-то встав перед ней на колени, смазывая ногу мазью, а потом осторожно бинтуя, не мог не заметить, что она была небольшой, красивой формы с ухоженными ноготками, покрытыми почти бесцветным лаком. Сергей обожал, когда у его знакомых дам обнаруживались маленькие ножки, а яркий лак просто не переносил, поэтому то, что он видел, ему очень и очень нравилось. Затем он сидел в кресле напротив, они пили вино, и он мог без помех рассмотреть ее.
Она была примерно его возраста и очень привлекательна, модная в этом сезоне короткая стрижка подчеркивала длину шеи, лицо без макияжа казалось почти бледным, лишь губы были чуть тронуты неяркой помадой, глаза слегка припухли, она была грустна, и в ней напрочь отсутствовала присущая многим современным дамам чрезмерная уверенность в себе, отчего их хотелось называть партнерами, а не обаятельными женщинами.
Сергей стал догадываться, с чего это вдруг он начал гладить волосы совершенно незнакомой женщины, да еще и старался наклониться пониже, когда почувствовал едва слышный запах ее духов. Он был замечательным, тонким, ненавязчивым, с едва заметной сладостью и горчинкой одновременно, и Сергей подумал, что именно этот запах был для нее идеален. А уж в вопросе духов он не был профаном!
Понравилось ему так же и то, что она не начала отнекиваться, чтобы потом согласиться, как сделало бы большинство женщин с их вечным, порой даже неосознанным, кокетством, когда он предложил ей на выбор вино или коньяк. Вино действительно было отличным, и они какое-то время просто посидели молча, и он видел, что невеселые мысли ее были где-то очень далеко.
Потом она неторопливо, не поднимая на него глаз, осматривала комнату, а он смотрел на нее, стараясь делать это как можно более ненавязчиво, и то, что он видел, все больше и больше нравилось ему, потому что она была такой... Он не мог подобрать нужного слова и поэтому назвал ее... слишком женщиной. Она спокойно разрешала Сергею так долго и пристально рассматривать себя, и он не знал, или это от ее уверенности в себе, или просто от безразличия к нему. Сердце его неожиданно сжалось...
Наконец она открыла сумку, вынула маленькое зеркальце и, всматриваясь в свое отражение и осторожно проведя пальцем по векам, со вздохом сказала:
-Опухли... Наверно, и завтра буду выглядеть ужасно...
Скорее всего, ему следовало извиниться еще раз, но он произнес совершенно другое:
-Скажите, как называются Ваши духи?
Ее брови удивленно приподнялись.
-При чем тут духи?