Штабная работа совсем его не привлекала, он хотел показать свое мастерство, все, что он постиг за время учебы, потому выбор пал на боевую часть... И не прогадал. Постоянные учения, стрельбы, жизнь в полевых условиях доставляли ему сплошное удовольствие. Если большинство только ныло про отсутствие условий, — он видел моменты для закаливания характера. Те, что кричали, что не увидели ничего нового, Генри видел в этом только оттачивание уже приобретенных навыков. В общем, он видел только плюсы. Начальство, смотря на него, не могло нарадоваться тому, что он служит именно у них. Отец Генри выслушивал довольно частые похвалы его сына и предположения, что он далеко пойдет… Генри был идеальный солдат.
Когда Генри узнал, что его страна должна принести «свободу» соседям, радости его не было предела. Ни один ребенок не чувствовал таких эмоций, заполучив самый заветный подарок. В его мыслях он уже шел победным маршем по центральной улице освобожденной страны, весь увешанный орденами. После он представлял возвращение домой и встречу с отцом, как тот сжал бы его руку и одобрительным тоном произнес бы, какой его сын герой. Отец Генри участвовал в нескольких конфликтах, потому он думал, что эта война их сблизит и у них будет «своя» тема для разговора.
Но в штабе было принято совсем другое решение: Генри был направлен в лагерь подготовки новобранцев. Это просто разбило его мечты, он не мог понять, почему его — профессионала своего дела не пускают в первых рядах.
Прибыв в лагерь, он выслушал от своего начальства новые задачи. В них входило за очень короткий срок из юношей, которые до этого не держали оружие в руках, сделать настоящих курьеров «свобод». Срок на одну группу составлял четыре недели... Генри шел и думал о том, что просто невозможно обучить солдата за такой промежуток времени, что он не успеет втолкнуть самый необходимый минимум в их головы, даже с учетом того, что они будут внимать каждое его слово. Но приказ есть, а Генри не привык их обсуждать. Он осмотрел всю тренировочную базу и стал планировать программу подготовки и сколько часов он имеет. Тут он подумал: а ведь им и спать нужно…
После долгих раздумий Генри покинула тревога, ведь в штабе знают, что делают, это их работа, четыре недели — значит четыре. Может, это он плохой учитель, раз в его голову лезут мысли о невозможности этого? Он ждал свою первую группу с огромным энтузиазмом.
Уже прошла неделя, как он должен был получить свою группу. Спустя несколько дней посыльный принес указания из штаба с временем прибытия группы новобранцев. Всю ночь он не спал, знакомился с их делами, чтобы хоть немного, но узнать их.
Вид группы его немного разочаровал, в его глазах это должны были быть спортивные парни, с горящим патриотизмом к стране... Но первое, что пришло на его ум — это отвести их в столовую. Они ели, словно никогда не видели еды. Оценив самого достойного, по его мнению, он назначил старшего и выдал ему распорядок дня с расписанием занятий, сна в этом расписании было предусмотрено четыре часа.
Подготовка стартовала, его парням казалось, что они были на фестивале пыток и боли, пот, как и слезы, текли ручьем... И везде они слышали его рев и крики, он стал самым ненавистным человеком в их жизни, на прием пищи три минуты — и снова боль, грязь и стоны.
Соседние группы так не страдали, и в мечтах этих парней был перевод в другую группу, но увы. Когда они раздирали животы об землю на полосе препятствий — те сидели в курилке и травили байки. Когда они уходили на очередной марш — те отправлялись в город на прогулку. Они настолько им завидовали, что были готовы их придушить голыми руками.
Спустя неделю Генри стал замечать, что не настолько все и плохо, и что необходимый минимум он точно заложит в их головы. Прошло еще несколько дней и его вызвали в штаб. Там ему сообщили, что эта группа уже нужна в зоне проведения операции, потому их обучение окончено и на днях его ждут новые новобранцы.
Генри был в шоке, он понимал, что сейчас они беспомощны, как щенки, они еще ни к чему не пригодны... Но приказы не обсуждают.
За время проведения этой операции Генри подготовил не одну группу, правда, время подготовки не превышало две недели, они постоянно нужны были на передовой. Конфликт окончен, «свобода» прибыла по назначению.
Он был разочарован, за все это время он писал два рапорта на перевод в боевое подразделение и два раза получал отказ. Он вернулся к прежнему месту службы и кинулся в обучение еще с большим рвением, подумав, что его навыки были не достаточно хороши, потому его и не отправили в зону боевых действий.
Спустя некоторое время его страна взяла на себя ответственность — «стабилизировать» еще одну страну... Генри держал кулаки, он не хотел снова учить новобранцев.
В этот раз его надежды оправдались, он был направлен в самую гущу событий командиром передового отряда. Для него было честью вступить в бой одним из первых. Прибыв на место дислокации, перед ним предстал его отряд из ста человек... Он сразу вспомнил лагерь подготовки, это были совсем юноши, заморенные голодом, в их глазах был только страх. Бегло пообщавшись с каждым, он понял, что они вообще ничего не умеют, а ведь им предстояло идти впереди всей армии. В его понимании передовая группа должна была состоять из лучших. Но, к огромному сожалению, он не располагал временем для их обучения... Утром их ждал первый бой.
Свист пуль и взрывов не утихал. Они закрепились на одной из улиц окраины города. Генри всего трусило, он еле различал звуки, сидя в углу одной из комнат полуразрушенного дома, он не понимал, как реальность войны может настолько отличаться от его воображения и героических фильмов, которые он смотрел в детстве. Всего в один день ему открылись глаза, и он понял, что нет на войне героев. Он пытался посчитать своих людей: большая часть из них была с тяжелыми ранениями, они кричали, плакали, просились домой, кто-то в предсмертные минуты звал мать, кто-то уже в бреду говорил со своей возлюбленной.
День прошел, они закрепили позиции, теперь он видел все, что осталось от его отряда... Их было меньше тридцати, с учетом раненных в лазарете. Его вызвали в полевой штаб и сказали ждать на завтра пополнение отряда, покорение новых позиций было не за горами.
До этого Генри даже не пробовал спиртное и не курил, но происходящее все настолько резко изменило, что перед ним стояла бутылка какого-то пойла и пачка сигарет. Достав список потерянного личного состава, он принялся писать письма их родителям. Его утешал один момент: что ему не придется вручать их лично и смотреть им в глаза, он бы не смог объяснить, почему именно они должны были потерять свое чадо из-за наплевательского отношения к их подготовке.
За время боевых действий Генри получал еще не раз пополнение личного состава. С ними он прошел эту страну вдоль и поперек, но в его группе не осталось ни одного лица из первого состава. Его эмоции притупились, он уже не писал письма родным, не то, чтобы он не сожалел о их утрате, просто потерь было такое количество, что он не справлялся. Он уже не читал личные дела и не пытался сближаться и заводить знакомства с подчиненными, так как переживать потерю незнакомого человека намного легче.