Генри ехал домой, на нем была гражданская одежда, форма стала вызывать отвращение, в недрах его сумки лежали ордена — напоминание об ужасах, которые он видел. Желания их надеть на форму и ехать к отцу не было... Он не понимал, чем же он может гордиться. В его голове мелькали мысли про «не обсуждение» приказов, он не знал, как это может послужить оправданием его поступков, когда по приказу свыше уничтожался весь поселок, вместе с населением. Генри было противно видеть свое отражение.
И вот он перешагнул родительский порог, они сели ужинать. Когда он пересекся взглядом с отцом, в их глазах было что-то общее, теперь они были на одной волне, но разговоров не последовало.
Увидев всю порочность системы, Генри решил перевестись в штаб войск. В его мыслях было одно — повлиять на систему для избежания будущих потерь, для создания более профессиональных и подготовленных солдат. Раньше он знал, что там думают, а теперь он думал о том, каким именно местом. Попав в штаб, его удивленному шоку не было края... Да, тут думали, но о том, как отстроить себе дом в загородном клубе, о приобретении нового авто, о возможной карьере в парламенте, но никак не о солдатах. Что чем больше было смертей, тем больше армия нуждалась в новых солдатах, а новобранцы нуждались в бюджетных деньгах на обучение, и это касалось абсолютно всех сфер армии.
Время шло, Генри барахтался, как мог, он составлял планы, графики, оббивал пороги всех вышестоящих начальников с предложениями, даже просил помощи отца в продвижении его идей, но все было напрасно. Это место оказалось сплошным гнойником на теле трупа, живыми организмами тут и не пахло... Теперь спала пелена с его глаз, вся продажность и ненасытность вывернулась во всей своей красе сплошного ужаса. Он понял, что он бессилен…
Генри покинул армию по состоянию здоровья, его контузии и ранения здесь пришлись кстати. И единственным его ежедневным заданием стали поиски «напарника», вместе с которым он топил свои воспоминания в дешевом виски.
Тревис
Тревис родился и рос в обычной семье фабричных рабочих, он был далеко не одним ребенком в семье. В любой новой компании он чувствовал себя, как рыба в воде, ему очень легко было заводить новые знакомства, при этом он обладал талантом располагать людей к себе. Стать душой компании было вообще не проблемой, оратор он был отличный. Но он всегда хотел быть самой яркой душой компании и для того, чтобы подогревать интерес к своей персоне, подключал фантазию. Неимоверные истории, которые произошли с ним или его знакомыми, били из него фонтаном. Правда, его жизненный путь и опыт был еще не настолько велик, чтобы это повидать, а тем более принять участие в этих событиях.
Все слушали его с большим вниманием, распахнув рот от удивления, думая о том, как только могло произойти такое. Его фантазии были искусны, правда, иногда он сильно далеко заходил в своих вымыслах. Шли годы, историй становились сотни, но сам того не замечая, он стал уже путаться в своем вранье, и это не осталось незамеченным со стороны слушателей. И не заставив себя ждать, его настигло огромное разочарование, его старания никто не оценил, прозвав его выдумщиком. Но Тревис не мог свой труд бросить просто так, он придумывал что-то новое. Что-то было правдой, но уже никто не воспринимал его всерьез, в конце своих историй он слышал лишь сарказм от слушателя.
Он искал новые рычаги на их мнения, и вот ему пришла довольно неплохая идея. В школе он искал тех, кто сделал что-то, о чем не хотел бы рассказывать родителям, и впервые Тревис, воспользовавшись этим, осознал, какой огромной силой обладает шантаж. Те, кого он шантажировал, приходили в его компанию и «дакали» над каждым его словом, кивая и подтверждая каждую, сказанную им, историю. Они говорили, что именно так все и было, и они лично были этому свидетелями. Мастерство и инструменты Тревиса росли, вранье, сказанное ребенком, сразу мигало перед взрослым, но учителя Тревиса так и не смогли за все время распознать его ложь.
В компании обстояло все иначе, уж сильно хорошо его знали, со временем даже «свидетели» не помогали, снова все всплывало... Тревис решил, что если не может расположить их к себе с помощью речи, то по крайней мере заставит их себя бояться, тогда никто не будет подшучивать над его рассказами.
Тревис вступил в секцию бокса, благо, тренер был очень хорошим другом отца, иначе они не потянули бы стоимость занятий. Он даже прикладывал усилия для этого спорта, но это была не его стихия, не создан он был для чего-то действительно мужского. Правда, показывать свое превосходство над более слабыми действительно стало намного легче. Раздав немного в своей компании, наконец все внимательно его слушали и никто даже и не думал смеяться. Он был доволен собой: все-таки его труды и усилия достигли своей цели.
Еще один недостаток Тревиса был в том, что ему казалось всегда, что другие получают больше всего, в отличии от него. Как оказалось, даже семейство за гранью бедности позволяло своим детям больше. А какие дорогие игрушки дарят всем… Ему же родители «кидают» дешевки. Тут-то он и пристрастился к мелким кражам чужого имущества.
Линда
В длинном сером коридоре стоял полный мрак, но его центр еле освещался маломощной настольной лампой. На старом, скрипящем стуле сидела молодая девушка, не спеша листая журнал. Ее внешность ничем не выделялась: пройди она мимо вас, отдельного внимания не вызвала бы.
Сквозь этот мрак пробивались стоны и просьбы о помощи. Она ждала, а вдруг пройдет, но нет, стон не утихал, тогда она медленно встала со своего стула, отложив журнал, и шорхающими шагами побрела на звук. Открыв дверь в комнату, она увидела человека, который извивался от боли.
— Что?! — спросила она раздражительным тоном, при этом надев отвратительную гримасу.
Этот мужчина просил еще обезболивающего, но она знала, что свою бесплатную порцию он сегодня уже получил. Про платную не было и речи: его не было бы в социальной больнице, если бы имел деньги. Но все же перед ней стоял выбор — слушать его стоны до конца смены или дать ему еще. Она решила, что это мычание сведет ее с ума до утра и, не спеша, направилась за обезболивающим. Расписавшись за него подписью «подруги», направилась к больному. Сделав укол, она уже спешила к своему журналу, но тут в спину донеслись слова благодарности…
— Когда ж вы уже передохнете! — рявкнула она и захлопнула дверь.
У одной пары сегодня была огромная радость, на свет появилась дочь, она была прекрасна. Девочка росла в любви и заботе, финансы родителей позволяли ей воплощать в жизнь почти все ее прихоти. Но она была и не особо требовательна. Внимание и любовь — вот и все, что ей было необходимо. Она была добра и всегда взаимна, можно было подумать, что такое пристальное внимание и избыток любви может испортить... Возможно, но ее это не касалось. Она была эталоном идеального ребенка и личности.
Жизнь была чудесной, родители уделяли ей очень много времени. Был очередной выходной, и они собрались проехаться в парк. Все счастливое семейство уселось в авто, но не успели они пристегнуться, как раздался выстрел, второй, а после они посыпались, как очередь... Машина стояла на месте, только дикий крик доносился из нее. Девочка осталась жива, ее не задело — ни царапины, но сегодня она лишилась родителей. Как оказалось, ее родители очень часто выступали против несправедливости, взывали к общественности, их интересовала правда и свобода... Их выбор определил их исход.