Обе фигуры скрылись в дверном проеме, и тут Гермиона не выдержала. Она побежала, что было сил, не разбирая дороги, не оглядываясь назад, словно за ней гнались все демоны этого мира. Темных сил здесь действительно было много — это она верно подметила. Но ошибалась Гермиона в одном. За ней совершенно никто не гнался — все в это время были заняты пленником.
Влетев в какую-то дверь, Гермиона оказалась в подсобном помещении, уставленном склянками, корзинами и прочей утварью. В дальнем конце помещения была еще одна дверь, ведущая в темный коридор. Плохо понимая, что делает, Гермиона побежала по коридору. Казалось, этот страшный дом жил своей собственной жизнью: отовсюду слышались шорохи, шепот, стук. Словно в каждую дверь и каждое окно старого замка стучались души людей, погубленных в его подземельях. Хотя, возможно, это было лишь разыгравшееся воображение бедной перепуганной девушки. Внезапно дверь, мимо которой Гермиона благополучно пробежала секунду назад, стала со скрипом открываться. В ужасе девушка свернула в примыкающий коридор и побежала быстрее, хотя раньше казалось, что быстрее уже невозможно. Ей чудилось, что все обитатели замка слышат оглушительный стук ее сердца, и каждую секунду она ждала погони.
Поворот. Ступеньки наверх, потому что снизу уже кто-то поднимается. Еще поворот налево. Площадка, увешанная гобеленами. Еще поворот. Единственным звуком был шум крови в ушах. Поворот, коридор. Этот коридор был значительно светлее и уютнее, что ли. Со стен на нее равнодушно взирали многие поколения Малфоев. Если бы у Гермионы было время остановиться и внимательно посмотреть на портреты, она бы заметила удивительную красоту всех женщин рода Малфоев. А если бы еще она свернула этажом ниже и вошла в первую дверь по коридору, то очутилась бы в огромной библиотеке, где, помимо множества книг из разных областей магии и рабочих документов хозяина замка, находился гобелен с генеалогическим древом Малфоев. Тогда бы стало понятно наличие в роду светлых волос и глаз цвета осеннего утра. Несколько поколений назад в роду Малфоев была знаменитая Миранда Светлая, пожалуй, самая известная вейла в колдовском мире. Ее кровь оказалась настолько сильна, что спустя шесть поколений единственный потомок рода Малфоев был таким непохожим на других.
Но Гермиона ничего этого знать не могла, да и не хотела, потому что именно в этот момент за своей спиной она отчетливо услышала шаги и поняла, что сама загнала себя в ловушку. Освещенный факелами коридор заканчивался тупиком. Вернее, огромным окном во всю ширину, но, по приблизительным подсчетам, Гермиона находилась этаже на третьем, если не на четвёртом. Так что окно из списка путей к спасению исключалось автоматически. Сзади шаги все отчетливее, и деваться некуда, кроме как в эту дверь. Дверь! Гермиона метнулась к двери, про себя моля Мерлина, чтобы та оказалась открыта. По-видимому, Мерлин внял мольбам лучшей студентки Хогвартса. Дверь бесшумно отворилась, и Гермиона влетела в комнату. Пытаясь отдышаться, она прижалась спиной к дверному косяку и прислушалась: что же творится снаружи. Шагов не было слышно. Наверное, человек вошел в одну из многочисленных дверей раньше по коридору.
Немного успокоившись, Гермиона попыталась осмотреться в комнате. Картина, представшая ее глазам, разрушила все надежды на то, что девушка попала в какой-нибудь чулан, в который заглядывают раз в неделю — смахнуть пыль. Несмотря на идеальный порядок, царивший вокруг, Гермиона поняла, что комната жилая, и хозяин покинул ее совсем недавно. Значит, скоро сюда кто-то вернется. Возможно, совсем скоро. Оглядываясь по сторонам, девушка пыталась найти укрытие. Слева от нее располагалась стена со встроенным камином, судя по тлеющим поленьям — действующим. Странная манера — разжигать камин в августе. Хотя здесь, вопреки летнему вечеру за окном, было довольно холодно и мрачно. Весь интерьер комнаты был выполнен в серо-зеленых тонах. Гермиона некстати задалась вопросом: почему люди считают зеленый — цветом надежды? Ничего безнадежнее этой комнаты она в жизни не видела. И этот густой зеленый цвет совсем не радовал. Вместо ассоциации с зеленой травой в ясный солнечный день, в памяти всплывали яркие искры смеха в зеленых глазах человека, который страдал в подземелье этого ненавистного замка. Вероятно, этот холодный серый оттенок так губит радость и надежду? Как можно жить в таком окружении?!
Подойдя к большому окну, Гермиона поняла, что отказ от окна в коридоре как от варианта к спасению был очень верным решением. Наверное, единственным верным за весь день. Она находилась на шестом этаже, насколько можно было судить по освещенным окнам внизу. Почему она не бросилась сразу посылать сову Дамблдору? Тот бы точно смог спасти Гарри. А теперь… Только тут она с ужасом поняла, что никто не знает о случившемся. Их, конечно, будут искать, ведь они не пришли на встречу с Роном. Искать… Девушка нервно всхлипнула. Ну, кому в голову придет искать Гарри Поттера и Гермиону Грейнджер в доме Малфоев! Да уж, соскучились за лето и, не дожидаясь первого сентября, решили навестить самого ненавистного сокурсника — чайку попить. Девушка всхлипнула еще раз. Так, надо взять себя в руки, похоже, это уже истерика…
Чтобы отвлечься, Гермиона отвернулась от окна и продолжила изучение комнаты. Старинный шкаф с резной дверцей. Кажется, здесь можно спрятаться. Огромная кровать: под нее тоже можно залезть при необходимости. По еле заметным мелочам: вроде куска пергамента на столе, старинной книги на прикроватной тумбочке, Гермиона сделала вывод, что эта комната — явно действующая спальня одного из обитателей дома. «Драко Малфоя», — ехидно подлил масла в огонь внутренний голос. Эта мысль заставила девушку нервно икнуть. Она тут же зажала рот рукой и попыталась справиться со столь громкими последствиями страха. На время борьбы с икотой Гермиона позабыла об опасности. Действительность накатилась страшной волной, когда девушка услышала щелчок дверной ручки. «В шкаф!» — крикнул внутренний голос, но все, на что ее хватило — это сделать несколько шагов и, пригнувшись, скорчиться за кроватью, с противоположной от двери стороны.
Дверная ручка опустилась до основания, и старинная резная дверь медленно отворилась.
========== Начало ==========
Это Бремя — так жить:
В полной Тьме без лучика счастья.
Это Бремя — любить
Без Ответа, без Силы, без Власти…
Дверная ручка опустилась до основания, и старинная резная дверь медленно отворилась. На пороге библиотеки возник худощавый подросток.
— Ты звал меня, отец? — с порога спросил юноша.
Он говорил чуть устало, словно специально растягивая слова, но во взгляде, устремленном на мужчину, сидящего за огромным письменным столом, мелькнул страх. Внимательный наблюдатель, много дней проведший с этой, поистине, необычной семьей, мог заметить, что именно это выражение чаще всего таилось в глазах сына, коль скоро тому доводилось общаться с отцом.
— Ну, разумеется, звал! Ты заставил меня ждать, — в голосе сорокалетнего представителя древнейшего и богатейшего волшебного рода звучало едва скрываемое раздражение.
— Слуги только что сообщили мне, — не моргнув глазом, соврал юноша.
— Они будут наказаны, — вынес свой вердикт мужчина. — Думаю, ты догадываешься, зачем я позвал тебя, Люциус?
«Еще бы не догадываться! Если б мог, я бы вообще не пришел». Мысль о незаслуженном наказании слуг не вызвала никаких эмоций. Люциус равнодушно воспринимал все, что не касалось непосредственно его или человека, сидящего напротив. Он уважал своего отца, практически боготворил его, и все, что делал Эдвин Малфой, казалось правильным и никоим образом не ставилось под сомнение. Мать, сосланная в летнее поместье Малфоев… Когда же это было? Кажется, лет восемь назад. Точно! Ну что ж, она, несомненно, это заслужила. Женщина не должна мешать делам настоящего мужчины.
Отца Люциус считал именно настоящим мужчиной. Эдвин легко принимал решения за всех окружающих и требовал безоговорочного выполнения его воли. Никто не смел ему перечить, потому что в противном случае следовало немедленное и суровое наказание. Что такое непростительное заклятие круцио, Люциус испытал на своей шкуре в восемь лет. Тогда он вызвал гнев отца тем, что, погнавшись за щенком, испачкал новый парадный камзол, надетый специально для важного приема. Тот день мальчик запомнил на всю жизнь: боль, которая, казалось, разрывала все клеточки, плавила все кости. Но что удивительно, он не винил отца. Он принял то, что заслужил. Больше всего тогда он испугался разочарования в глазах Эдвина.