Цвет Надежды - Способина Наталья "Ledi Fiona" страница 4.

Единственным, что нарушало эту мертвую тишину, было потрескивание дров в камине.

========== Мой враг ==========

Холодный взгляд, не надо слов.

Звон шпаг.

Ты как всегда восстал из снов,

Мой Враг.

Пред тем, как свой оставит след

Мой шаг,

Мне нужно знать, где в этот миг

Мой Враг.

Единственным, что нарушало эту мертвую тишину, было потрес­кивание дров в камине. Стоп, но он же не горел. Наверное, это какой-то способ приветствовать хозяина. Ручка, между тем, опустилась до осно­вания, и старинная резная дверь медленно отворилась.

Самые худшие опасения Гермионы подтвердились. Потому что на пороге комнаты возник человек, которого она ненавидела больше, чем кого бы то ни было. Этот гаденыш был кошмаром последних шести лет ее жизни. А так как впечатления от шести лет, прожитых в Хогвартсе, были гораздо ярче, чем от того времени, что она провела с родителя­ми-магглами, то можно сказать, что он был кошмаром всей ее жизни. Доброй, кроткой Гермионе до встречи с ним никогда так не хотелось кого-то ударить, унизить, стереть самодовольную ухмылочку с этого ненавистного лица. Казалось, за лето она подзабыла о нем, но сейчас, глядя на светлые волосы, брошенные в лицо юноше порывом ветра из окна… Окно… Она забыла закрыть окно!

«Сейчас он поднимет шум», — в ужасе подумала девушка, но Драко Малфой, казалось, не замечал ничего вокруг. Он явно над чем-то раз­мышлял.

Наверняка обдумывает способы пыток для Гарри.

Между тем хозяин комнаты, сосредоточенно глядя в окно, расстеги­вал белоснежную рубашку. Когда руки Малфоя дошли до ремня брюк, Гермиона нервно выдохнула. Юноша резко обернулся на звук. Ей бы в этот момент выхватить палочку, наложить на него заклятие, но она лишь, судорожно всхлипывая, сжалась на полу. В былые времена за та­кое выражение лица Малфоя Гермиона бы отдала многое. Но сейчас ей было не до смеха. Тем временем слизеринец медленно приходил в себя. Потрясение на его лице сменилось привычным раздражением и нена­вистью в холодных серых глазах.

— Грейнджер? — его обманчиво мягкий голос заставил Гермиону по­ежиться.

Он просто стоял и смотрел на нее. Но даже этот взгляд наполнил ужасом каждую клеточку ее существа. Сколько же нужно тренировать­ся, чтобы научиться так смотреть? Гермиона попыталась заставить себя подумать о том, что это всего лишь Драко Малфой. Он ничем не страшнее любого другого подростка, например, Гарри или Рона… Ведь ему только семнадцать, он такой же студент Хогвартса, как и она сама. Подумаешь, слизеринец. Это совсем не страшно, совсем не страшно. Если это несколько раз повторить, может быть, пропадет тугой комок, застрявший в горле. Совсем не страшно. Почему же так колотится сер­дце, почему она не может ничего сделать, а просто сидит на полу и таращится на него снизу вверх? Как же он вымахал за лето!

В прошлом году Хагрид показывал Кармалинов. Тогда отважная Гер­миона Грейнджер с визгом запрыгнула за спину Рона. Это было нечто такое ужасное, что после ее боггарт превращался в эту гадость. Теперь он будет превращаться в Драко Малфоя, стоящего в расстегнутой ру­башке посреди этой чудовищной комнаты. Заглянув в его глаза, Гер­миона поняла, что так напугало ее. У семнадцатилетнего подростка не может быть таких глаз. Ну, так же не бывает, он слишком молод для подобной жестокости. Дети жестоки. Но у них нет такого взгляда — их жестокость мимолетна. А здесь она видела свой приговор.

— М-м-малфой, — пролепетала девушка. Ну, зачем она начала заикать­ся? Хотя удивительно, что смогла вообще издать какой-то звук. Ее ле­петание заставило Малфоя лениво приподнять бровь. Видно, он не мог себе представить, что когда-нибудь увидит ненавистную грязнокровку, не знающей, что сказать.

— Будем считать, что с формальностями покончено, — подвел итог их «приветствию» Драко Малфой. — Ты еще хочешь чем-то меня порадо­вать, или сразу позвать охрану?

Он сделал ленивый жест в сторону камина. Гермиона ни разу не бывала в волшебных замках. Она вообще не бывала в доме волшеб­ника, кроме дома Рона. Но «Нору» никак нельзя было назвать замком, поэтому Гермиона, не представляя, как может быть устроена система безопасности в древних родовых поместьях, справедливо решила, что, воспользовавшись камином, Малфой вызовет своих людей.

— Малфой, пожалуйста, — умоляюще глядя на него, выдавила Герми­она.

Если бы она увидела эту картину со стороны, то, несомненно, возне­навидела бы себя. Но сейчас ей было все равно. Нужно как-то отвлечь его, протянуть время, уговорить помочь! Дикая мысль! А вдруг полу­чится?

— Малфой, — Гермиона сама не поняла, какая сила заставила ее под­няться на ноги и броситься к нему. — Ты не можешь позвать охрану, ты должен мне помочь, еще не поздно что-нибудь сделать, ты сможешь — я знаю. Ты же не такой, каким хочешь казаться, в глубине души ты… ты… добрый.

Неся всю эту ерунду, Гермиона сама не заметила, как крепко схвати­ла Малфоя за запястья и сдавила с такой силой, что ему наверняка было больно. Однако он не двинулся с места. Сложно сказать, что заставило его стоять неподвижно. Позже Гермиона поняла, что он мог бы стрях­нуть ее с себя одним движением руки. Но он стоял, возможно, ошелом­ленный ее порывом. Его глаза, которые она видела сейчас так близко, расширились от удивления. Гермиона же понимала, что у нее начинает­ся самая настоящая истерика, и что остановиться она уже не сможет.

— Грейнджер, ты себя со стороны послушай, — его ледяной голос про­извел эффект ушата холодной воды. — Что ты несешь? Я добрый?!

Встретившись с ним взглядом, Гермиона поняла всю тщетность сво­их попыток. Его глаза вновь приобрели свое обычное, жесткое выраже­ние. В них не было места состраданию. Гермионе захотелось разреветь­ся. Вот так глупо и бесславно закончилась ее попытка спасти Гарри. Интересно, почему Малфой еще здесь, а не глумится над пленником в подземелье? Чтобы не смотреть в эти глаза, Гермиона опустила голову, скользнув взглядом по лицу Малфоя. Внезапно она осознала, что стоит к нему действительно очень близко. Она успела разглядеть тонкую ни­точку шрама на его переносице (раньше она его не замечала), губы, ко­торые от напряжения были сжаты в тонкую линию. Его губы были сов­сем рядом. Девушка вдруг почувствовала головокружение. Наверное, от страха. Не от запаха же его одеколона, в конце концов. Хотя, может, и от него — с непривычки. Пахнут тут дорогими одеколонами, понимаешь ли. Опустив взгляд ниже, Гермиона с ужасом поняла, что, цепляясь за его запястья, она умудрилась стащить расстегнутую рубашку с одного плеча Малфоя. Она скользнула взглядом по обнажившейся ключице, по пути отметив пульсирующую жилку на его шее. Взгляд задержался на медальоне. Это был серебряный медальон в виде оскаленного дракона, держащего в когтях букву «М». Гермионе внезапно показалось, что он следит за ней.

— Малфой, — тихо проговорила Гермиона, — твой дракон мне подми­гивает.

— Что? — опешил слизеринец, проследив за ее взглядом, и тут же раз­драженно проговорил: — О Мерлин! Это же волшебный медальон. Хотя откуда тебе, в самом деле, разбираться в таких вещах, как фамильные драгоценности чистокровных семей.

— Гад! — выпалила Гермиона, прежде чем поняла, что говорит.

Малфой резко оттолкнул ее от себя, и она не упала только потому, что ухватилась за край его письменного стола.

— Грейнджер, — голос Драко Малфоя был слаще сиропа, — даже ты с твоими гриффиндорскими мозгами должна понимать, что ты будешь последним человеком на этой земле, кому я соберусь помогать.

— Это не мне, — взмолилась Гермиона. Малфой вопросительно изог­нул бровь. — Это Гарри.

Малфой рассмеялся — резко, зло.

— Ты меня повеселила, Грейнджер. Ты считаешь, что, отказавшись помогать тебе, я со всех ног кинусь со своими услугами к этому четы­рехглазому уроду? Тогда ты еще глупее, чем мне раньше казалось. Твой идиотский дружок сделал свой выбор. Шесть лет назад, когда я протя­нул ему руку в поезде. Мне плевать на него, я буду рад, если он наконец сдохнет. Ясно?